Джин с Толиком
Шрифт:
Так что, как ни крути, а переживал он зря. С другой стороны, Свин даже немного расстроился. Он так долго готовился увидеть запись разговора 4 июля, так старательно пытался припомнить, о каких же конкретно случаях из своей прошлой жизни в тот вечер рассказывал Лешичу, а о чем умолчал, что сейчас испытывал легкое разочарование.
В тот июльский вечер Борис Михайлович был в таком состоянии, что далеко не все помнил. А один момент, всплывший утром, вместе с пробуждением на клумбе собственного сада, в компании с тяжелейшей двойной порцией похмелья, тщательно старался и вовсе забыть.
Кира
– С машинкой полный порядок. Там стоит WHITE BUG – охранный противоугонный комплекс. Сигнализацию я отключу, а иммобилайзер пусть тебя не волнует – ты же не поедешь на ней?
Голова моя отрицательно мотнулась:
– Мне только вовнутрь – на минутку.
– Ну и лады. Так как угона не будет, с тебя половина суммы. Когда выйдешь, майкнешь мне, что все опаньки, я включу сигнализацию обратно. Ко мне не подходи – расходимся в разные стороны. И старайся под той камерой не засветиться – он кивнул на вход возле кафе.
Я собрался вылезти из машины, но Кира меня остановил:
– Семен Семеныч… а деньги?
Я хлопнул себя по лбу, и расплатился. Все, теперь можно двигать.
Сердце колотилось о грудную клетку, стремясь выскочить, схватить меня и за руку увести домой. Я очень сильно надеялся, что ему это не удастся. Когда джип пискнул, открывая замки, я мысленно перекрестился, и юркнул на пассажирское сидение, стараясь не наследить на относительно чистом резиновом коврике. Внутри вкусно пахло кожей, и я очень надеялся, что это не человеческая кожа.
Черные замшевые перчатки на моих руках были кстати, словно ходули при ходьбе по канату, но бардачок все же открылся, откинувшись вниз. Располагался он в верхней части передней панели, и был каким-то уж очень крохотным для такой внушительной машины. Я, вовсю реализовав свои истерические возможности, швырнул внутрь заранее приготовленный пакет с зельем. Но он туда не попал и шлепнулся под ноги. Я нырнул за гриппером, и чуть не отломал головой крышку бардачка, поцарапав ею лоб.
Так, генетическим материалом я с местом преступления поделился, подумал я. Нужно еще что-нибудь несуразное совершить – эта мысль, видимо, должным образом повлияла на мой жутко противоречивый организм, который тут же успокоился, и первым делом тщательно протер выуженным из внутреннего кармана платочком место, меня ударившее.
То, что вместе с платочком наружу вылетел мобильный телефон и пропуск на работу, меня уже не шокировало – сам же заказал несуразность, чего удивляться. Зато спокоен я был, как обкурившийся (блин, курить-то как хочется!) удав. У меня даже возникла мысль послушать звучание встроенного музыкального центра, но я себе не позволил. Да даже если бы и позволил, у меня все равно бы не получилось – двигатель-то выключен!
Я аккуратно подобрал выпавшее, и осторожно положил гриппер под старенькую аудиокассету в бардачке. На секунду мною овладела клептомания, и я украл кассету, а упакованную шизу переложил под какую-то мятую бумажку, на самое дно. Послушаем музыкальные пристрастия Свина – интересно.
Машину я покидал, будто хозяин – хоть и выбирался с
Помня о камере, я пошел на запад, хотя машина моя стояла в противоположной стороне. Я неуклюже переставлял по тротуару ватные ноги, пытаясь уговорить самого себя, что все уже позади. Наконец, какой-то важный блок организма в это поверил, и внутреннее напряжение начало разряжаться. Мелкости и частоте моей дрожи мог позавидовать любой замерзший цуцик…
Я удалялся от ресторана «Кармина» совершенно другим человеком. Ни чудеса с восприятием мира из-за синестезии, ни расплющивающий удар измены, ни рандеву с собственным киллером – ничто из этого не делало меня заметно лучше или хуже. Это не меняло особенно мои взгляды на жизнь, ощущение себя в этом мире. Это практически не задевало мою личную парадигму.
А миг, когда я взял на руки свою собственную жизнь, и понес ее по ней же, не пугаясь в своем порыве дурацкого ощущения ленты Мебиуса, изменил меня качественно. Начало – это уже полпути. И я НАЧАЛ в это воскресенье, приняв на себя ответственность. За себя. За свою жизнь. За каждую прожитую мною минуту, так и не прожитую мною.
Ощущение, что ничего не создаешь, а просто лихорадочно, но без души, копируешь из прошлого кусочки и мостишь ими настоящее, улетучилось, и, разбрызгивая последние слезы умирающего инфантилизма, исчезло. Вот такой вот катарсис настиг меня уже в среду, на четвертый день Вновь Провозглашенной Жизни.
Если бы я раньше знал, что меня от этого откровения отделяет всего лишь какая-то мелочная кража со взломом автомобиля, я бы нарушил закон давным-давно. Да еще, из-за великолепного иммунитета к таблеткам от жадности, выбрал бы себе преступление посерьезнее. Не из-за криминального склада ума или меркантильных соображений, а исключительно по расчету заполучить более качественное прозрение.
К сожалению, вернуться в прошлое и ограбить какой-нибудь приличный банк, я никак не мог. Поэтому оставалось озаботиться методами сохранения и усиления уже имеющегося в моем распоряжении божественного ощущения. Впрочем, я понимал, что взлом и проникновение в чужую машину было не основополагающим фактором Новой Жизни, а всего лишь ее надежным маркером.
Да, именно маркером. Для мужчины это было странным ощущением, но я чувствовал себя беременным своей Новой Личностью. И эта беременность только что подтвердилась двумя полосками, которыми для меня стал взлом чероки с номером 666…
Глава сорок четвертая. Тучи сгущаются снова
Если не можете быть джентльменом, так не будьте хотя бы свиньей.
Клык приехал в «Кармину», едва сдерживая свое прекрасное настроение. Оказалось, что улыбка делает его довольно приятным человеком – несмотря на обилие шрамов на лице и татуировок по всему телу. Он присел за столик к Свину, который приканчивал десерт, и заказал бутылку виски. Пил он редко, но сегодня был именно тот день, когда выпить стоило.