Джин с Толиком
Шрифт:
Дела у кафе шли бойко, и даже по самым скромным подсчетам та дань, которую «крыша» обязала платить Хакима, была вполне реальной. Но шашлычник принялся играть в игры, изображая бедного трактирщика, еле сводящего концы с концами. То задерживал выплату, то хныкал, прося отсрочки и уменьшения размеров ежемесячной дани.
Хотя, может быть, это он Штепе лапшу на уши вешает? Или Штепа мне? С такими мыслями Боря сюда и поехал. Здесь его не знали, и он решил для начала присмотреться. Все равно нужно было мотнуться по делам в Шахты. В 6 утра он уже сидел за пропаленным окурками
Маленькие юркие глазки моментально выхватывали из невзрачной обстановки нужные детали. Гора дров у мангала была просто огромной. Промышленный холодильник нешуточных размеров с остатками древних немецких переводных картинок также внушал уважение. Боря поморщился, вспоминая слова Штепы: «Да откуда я знаю, сколько там дальнобойшиков кормится. Мне че там, перепись населения вести?» Вот тебе и перепись, придурок.
Если закупают такое количество мяса и дров – значит, оборот более чем хорош. Вот она – главная ошибочка. Попросили мало! Нужно было выставлять сумму, раз в пять или десять большую! А теперь Хаким решил, что его «крышуют» несерьезные люди, и забавляется вовсю. Или все-таки он Штепе приплачивает?
Подъехала разбитая копейка, весь багажник и пол салона были забиты свининой, выгружать которую водителю помогал охранник Хакима – малоразговорчивое гориллоподобное существо с погонялом Йетти. Могучая спина охранника на всходы была гораздо плодороднее головы Бори, даже в ее буйные юношеские годы, когда он еще не начал лысеть. Боря с завистью посмотрел на это пиршество волосяного покрова и вернулся к своему шашлыку с устной арифметикой. «Точно, раз в десять меньше выставили».
В кафе было пусто – для ужина очень поздно, для завтрака рановато. Из десятка пустых, лишь один, кроме их столика, был занят – двое молодых кавказцев тихо о чем-то беседовали.
Борю раздражало, когда говорят с набитым ртом, и он недовольно покосился на Лику, которая не замолкала ни на секунду, при этом не переставая жевать. Она увязалась с ним еще со вчерашнего вечера в кабаке, и он, поначалу польщенный вниманием красивой высокой девушки, постепенно начал раскаиваться в своей благосклонности. Боря почти не пил, так как был за рулем, а Лика становилась все наглее и говорливее, несмотря на небольшое количество выпитого и поистине чудовищную массу сожранных ею деликатесов, за которые щедро расплачивался толстяк.
Вот и сейчас, она никак не могла закончить бесконечную историю про какую-то свою троюродную подружку:
– Ну вот, а он, короче, ей говорит… Мля, че уставился? – последняя фраза уже относилась к кавказцу, который, широко улыбнувшись, развел руками, как бы извиняясь. И на всякий случай добавил:
– Прости, прости. Ми не хатэли…
Но это Лику не удовлетворило – ей было наплевать на то, что парень сидел к ней лицом, и волей-неволей его взгляд останавливался на ее ладной фигурке и широком декольте, из которого рвались на волю спелые груди.
Она встала и зацокала по бетонному полу к переставшим жевать молодым людям.
– Че ты пакшами своими растопырился, гость из солнечного Чуркистана? Че, борзый, что ли? На своих баб
– Наши женщины так не ходят, – он покачал головой, не глядя на нее, и крикнул Боре – Э, слышь, утихомирь свою женщину!
Но было уже поздно. Лика, войдя в роль героини какого-то наивного боевика, схватила со стола кружку с пивом и плеснула в лицо говорившему.
– Э, слышь, пайдем вийдем и убери эту бешеную, – запылав лицом, вскочил с места облитый. После этих слов в Лику вселился зверь, и она вцепилась ему в лицо, ломая ногти.
Мужчина оттолкнул ее, и Лика звонко шлепнулась на пол. Ее мини-юбка треснула, обнажив молочную правую ногу и белые трусики. Лицо девицы исказилось, обрушивая неумелый макияж, и некрасиво искривленным ртом прошипело:
– Ну, сука, ты сейчас получишь бешеную, – она обернулась к Боре, который уже подходил к ней, и начала подниматься многозначительно улыбаясь.
– Что он тебе сделал? – с интересом произнес Боря, пытаясь языком поддеть застрявшее в зубах мясо.
– Да он, сука, руки распускает… – звонкая пощечина с правой Бориной руки охладила Лику эффективнее всякого нашатыря и опять уронила на пол.
– Я спрашиваю, что-он-тебе-сделал? – каким-то невыразительным тихим голосом проговорил ее спутник.
– Да он… мля… – пощечина с левой руки внесла некоторую симметрию в односторонне пылавшую физиономию Лики.
– Он посмотрел на тебя не так? Он извинился. Он тебя пивом не поливал и на родину в Усрачинск не отправлял. Крутизна поперла? Или привыкла, что за твой язык мужики вписываются? Хавальники друг другу бьют, ножами машут, в тюрьму садятся?
Лика даже всхлипывать перестала, непонимающе уставившись на Борю.
– Она ваша, – он взглянул на часы. – Пятнадцать минут.
Облитый, без лишних слов, схватил взвизгнувшую Лику за волосы и потащил за мангал – чтобы не было видно со стороны дороги. Второй засеменил следом, на ходу расстегивая ширинку…
Глава пятьдесят вторая. В конце концов
Застань врасплох человека и увидишь животное.
К этому моменту и Свина, и Лешича шиза засосала уже по уши, и рассказ почти забытой истории из прошлого стал самой этой историей, где каждый выбрал себе подходящую роль. Тем не менее, единственным распорядителем сюжета оставался Борис Михайлович, и он продолжал, время от времени прикладываясь к тамблеру с виски.
…Там ее бить не стали, облитый пивом лишь что-то коротко сказал, и Лика трясущимися руками стала стягивать одежду. Но стриптиз тут же прекратили, удовольствовавшись выпавшими грудями, и закинув на спину юбку. Видимо, желая уложиться в отведенные пятнадцать минут, пользовали Лику одновременно. Причем тот, который пристроился сзади, попал не туда, куда Лике было привычнее. Об этом Боря догадался по взвизгам, впрочем, быстро и умело заглушенным. Свин даже почувствовал себя крутым крестным отцом из фильмов про мафию, но ненадолго.