Джинн третьего класса
Шрифт:
Папа отложил газету и рассмеялся. Алек еще никогда не видал, чтобы папа так веселился.
— Так я и знал! Уж если папаше явились духи, значит, они и без Хетти Моррис не обойдутся.
Он замолчал, только когда увидел обращенный на него взгляд мамы.
— В чем дело, Конни?
— Ничего смешного тут нет.
— Почему? Ты ведь не веришь всей этой болтовне? — папа удивленно смотрел на маму.
— Конечно, нет, — сердито ответила мама. — Но то, что случилось с мисс Моррис, вовсе не смешно.
—
— Эта дурацкая статья мне кое о чем напомнила. Хетти Моррис сегодня днем к нам заходила. Она была в отчаянии. Сказала, что к ним приходил человек из совета и говорил: всю Бонер-стрит снесут, а их переселят в Мурсайд.
— И что же?
— А она туда не хочет. Вот и все. Ее можно понять.
— Но в чем же все-таки дело? Они уже лет сто грозятся снести Бонер-стрит.
— Она сказала, что теперь в это дело ввязалась санитарная комиссия и олдермен Блеггетт.
— Постой-ка! Тут об этом кое-что есть. И даже на первой странице. — Папа снова схватил газету. — «Таинственная болезнь среди баглтаунских иммигрантов». Это заголовок. "Сообщение о загадочном заболевании среди цветных обитателей Бонер-стрит привело сюда на этой неделе представителей санитарно-жилищной комиссии. В то время как власти указывают, что для беспокойства нет серьезных оснований, появление этого заболевания, по всей видимости не инфекционного, опять поставило на повестку дня вопрос о будущем тех, кто проживает на этой улице, намеченной на снос… Олдермен Блеггетт заявил нашему корреспонденту: «Мы не исключаем того, что заболевание занесено в этот район каким-то нелегальным иммигрантом». — Папа отбросил газету. — Этот Блеггетт городит ерунду. Если болезнь не заразная, как кто-то мог занести ее в этот район?
— Меня все это мало волнует. Меня куда больше беспокоит бедняжка Хетти Моррис. Она так плакала, так убивалась!
Папа покачал головой:
— Не понимаю, зачем, если кто-то заболел, переселять в Мурсайд целую улицу?
— Могу тебе объяснить, папа, — сказала Ким, влетая на кухню через черный ход и на бегу сбрасывая шарф.
— Те же и Ким Боуден, — вздохнула мама.
— Не цепляйся, ма, — ответила Ким. — Я только что говорила с Артуром Блеггеттом.
— Какое счастье! — съязвила мама, но Ким никак на это не отреагировала.
— Он говорит, все идет по плану. Весь район вокруг Бонер-стрит и Апшо-стрит собираются застроить дорогими домами — с квартирами для служащих. На Пенфолд-роуд построят дома для рабочих очистительного завода. Танк снесут, а на его месте устроят большую автомобильную стоянку.
— Стоянку? — удивилась мама. — С какой стати? На углу Стейшн-роуд и Скул-лейн вполне хватает места!
— А там будет большой торговый центр, а над ним — квартиры. Все будет страшно современно! — объяснила Ким.
— Да как же так! — разволновался Алек. — Какая же там стоянка,
— Сейчас, конечно, нет, — ответила мама. — Но когда-то была. По ней возили материалы через Бонер-стрит, Скул-лейн, а оттуда по шоссе. Когда Танк закрыли, виадук обнесли забором. Но с Танком это правильно… Только глаза мозолит…
— Это ужасно! — сказал Алек.
— Иди к себе, Алек, и делай уроки, — опомнилась мама. — Тебя все это не касается.
Алек вышел в коридор. Его это не касается! Неужели они возьмут и превратят Танк в какую-то дрянную стоянку?! Из кухни снова раздались голоса, и Алек остановился.
— К чему им большой торговый центр? — спрашивала мама. — Только и знают деньги переводить.
— Ну, это еще когда будет, — протянула Ким. — Но вот что Бонер-стрит скоро снесут — это я уверена. Олдермен Блеггетт и его люди спят и видят эти квартиры для служащих.
— А бедняжке Хетти Моррис и прочим, значит, съезжать? Очень мило! — возмутилась мама. — Сказала бы я им, как это называется!
— Что ты на меня-то смотришь? — спросил папа.
— Почему бы не вмешаться твоим ребятам из Клуба железнодорожников ?
— Им не до того! — усмехнулась Ким. — Они только и знают, что спорить, что лучше: паровоз или тепловоз.
Алек услышал, как папа встал и сложил газету.
— Я пошел, — сказал папа.
Алек юркнул в свою комнату, надел свитер и джинсы и выскочил на улицу. Мама закричала ему вслед:
— А уроки?
Алек бежал по направлению к Танку, когда его окликнул дед. Он окапывал грядку фасоли на огороде. Старик стоял, опершись на мотыгу, и улыбался Алеку:
— У тебя такой вид, будто ты потерял всего шесть пенсов, а нашел целый шестипенсовик. Иди-ка сюда, парень, и расскажи, в чем дело.
Алек колебался.
— Ну, как угодно, — обиделся дед и принялся копать.
Алек подошел к нему, и дед отложил мотыгу. Алек рассказал ему о споре на кухне.
— Да, — покивал головой дед, — с Хетти Моррис это нехорошо вышло. Бедняга! А помнишь, на прошлой неделе она сама собиралась выставить всех цветных в Мурсайд. Что ж, ее желание исполнилось, хоть и не так, как ей хотелось бы. Так вот всегда и получается. А чего ты так расстраиваешься из-за Танка? Он, брат, только глаза мозолит… Торчит, как шишка на ровном месте.
Алек промолчал. Даже дед не поймет про Танк…
Дед между тем продолжал:
— Лучше бы они вычистили канал и устроили там лодочную станцию и все такое прочее. Убрали бы заборы, чтобы люди могли видеть, что творится по ту сторону железной дороги…
Алек слушал, слушал, а потом, поразмыслив, сказал:
— Мама и Ким накинулись на папу из-за мисс Моррис. Почему бы ему не помочь ей, а, дед? Что ни стрясется, он все сидит и молчит. Почитает газету и идет в свой клуб.