Джип, ноутбук, будущее

Костин Константин Константинович

— Что кушать будете? — склонился над Русланом половой, молодой парнишка с масляно блестящими волосами, расчесанными на пробор, одетый в белую полотняную рубаху и такие же штаны.

Кушать «родимую», как в анекдоте, Руслан не хотел, поэтому заказал себе жареную колбасу с картофельным пюре — а кто скажет, что картошка не русское блюдо, тому Петр Первый бороду отрубит — и пару чая, под которой подразумевались не два стакана или там две кружки, а два чайника, с заваркой и с кипятком.

— Расстегайчики рекомендую, — склонился в поклоне половой.

—

Ммм… Нет, пожалуй.

Услужливый «человек» испарился, а Руслан откинулся на спинку тяжелого деревянного стула, рассматривая интерьер.

Ничего из того, что ассоциируется со словами «дореволюционный трактир» здесь не было. Ни купцов, разрывающих на части жареного молочного поросенка, ни гор блинов с икрой, ни кулебяки на двенадцать слоев, ни шумного пьяного загула, с битьем зеркал и мазанием горчицей носов у половых. Возможно, треш и угар здесь начинаются ближе к ночи, но сейчас трактир напоминал все то же непафосное кафе двадцать первого века, в которое люди ходя поесть, а не набраться впечатлений.

Небольшие столики со скатертями, беленые стены, на которых висели непонятные потемневшие картины. В углу раскинула широченные перистые листья пальма в бочонке, в другом — небольшая буфетная стойка, за которой скучал мужик с окладистой рыжей бородой.

Публики было немного: сам Руслан, подошедший к стойке мужчина в костюме и картузе — попросил водки и миногу, хлопнул рюмку, не отходя от кассы, закусил длинной тощей рыбкой и спокойно ушел по своим делам — да сидевший через стол от Руслана кавказец.

То, что он кавказец, было понятно по акценту, с которым делался заказ — хотя Руслан не настолько ориентировался в акцентах, чтобы понять, дагестанец он, осетин, грузин, армянин или вообще чеченец. Лет тридцати на вид, в простом костюме-тройке, буйная шевелюра черных с легкой рыжиной волос, обязательные усы, короткая борода… Он казался знакомым, но в этом времени знакомых кавказцев у Руслана не было. С другой стороны, по мнению Лазаревича, кавказцы часто схожи между собой: черные, носатые, добродушные… Знакомый-незнакомый кавказец аккуратно ели суточные щи. Не в смысле «щи, которые варились сутки» — что там от них останется? — а щи, которые оставлены на сутки, чтобы настоялись. Или, как рассказывала Танюша, зимой щи выставлялись на мороз, чтобы промерзли за ночь, а на следующий день разогревались. Такие щи были еще вкуснее и нежнее.

Русла успел доесть свою картошку и колбасой и выпить пару чая — вот тут уже в значении «пару кружек» — когда, наконец, появился Андронов-младший.

— Не знаете, кто это был? — кивнул он на дверь, в которой скрылся отобедавший кавказец.

— Посетитель, — пожал плечами Руслан, — Мы не общались.

— Странно… Похож на одного… беспокойного «товарища». Не знал бы точно, что он в ссылке в Вологде — решил бы, что это «Молочный».

По какой, интересно, логике, можно назвать чернявого смуглого кавказца — молочным… а, ну да. Читал Руслан в какой-то книге о том, что в охранке революционерам, за которыми следили, присваивались кодовые имена так, чтобы посторонний

по этой кличке не мог понять, о ком идет речь и за кем именно следят. То есть, чтобы в этой кличке прямо или иносказательно не называлась фамилия, имя, внешность, возраст, профессия и тому подобное. Там же и приводился пример: Сталина, по такой логике, охранка назвала бы «Блондином»… да ладно?!

Руслан ошарашено посмотрел на дверь. Да нет… Не может быть… Слишком невероятное совпадение…

— О чем задумались? — оборвал его размышления о статистических вероятностях Андронов.

— Да так… Ни о чем.

— Бумаги с вами?

— Разумеется.

Они прошли в кабинет, половой задернул шторку с внешней стороны и ушел. Руслан проводил взглядом видимые в щели между нижним краем шторы и полом сапоги и повернулся к Андронову:

— Ответьте мне на один вопрос…

— Ну, если это в моих силах…

— Зачем вы убили Распутина?

Глава 28

Юля с Аней молча сидели за столом. Перед ними лежало поле для игры, которую здесь называли «гусек», а в двадцать первом веке — «ходилка-бродилка» (не та, где нужно на экране компьютера мочить монстров, а та, где нужно бросать кубики и двигать фишки) или «кинь-двинь». В коридоре шуршала горничная, собиравшаяся выйти за покупками.

— Танюша… — начала было Юля, но ее оборвал дверной звонок.

— Юлия Николаевна, к вам пришли.

Юля медленно сжала и разжала кулаки. Кто это еще там приперся так не вовремя?

Открылась дверь в гостиную. В ней стоял…

Неожиданно.

— Добрый день, Петр Сергеевич.

Подпоручик Лейб-гвардейского полка — чью фамилию она вечно забывала спросить, а сейчас как-то уже и неловко… — замер в дверях статуей самому себе. Напряженное, прямо-таки окаменевшее лицо, взгляд вдаль, в руке — кивер с разлапистой звездой, вытянут так, как будто его примотал к стальному лому.

Из-за спины подпоручика выглянула любопытная мордочка Танюши, тут же скрывшаяся.

— Добрый день, Юлия Николаевна, — произнес офицер механическим голосом. Нервно дернул подбородком чуть в сторону.

И замолчал.

— Что-то случилось? — первой не выдержала Юля. Подпоручик вел себя… странно. Последний раз они с ним виделись… да, в тот самый день, ужасный день, когда Аня чуть не покончила с собой. Да, она… мягко говоря… надавала ему авансов, а потом бортанула, но… Не копил же он злость полгода чтобы теперь прийти и высказать недовольство в полный голос?

Поручик не пошевелился ни на миллиметр — или чем там сейчас меряют? Ни на линию? — однако как-то ухитрился указать на Аню.

— Анечка, сбегай, побудь пока в спальне. У мамы дела.

— А как же..?

— Успеем, не переживай, — Юля чмокнула дочку в макушку и Аня ускакала.

— Может быть, присядьте, поручик? Расскажите, что привело вас в мой дом?

Петр опять дернул подбородком.

— Юля Николаевна… Я пришел… Сказать… Попросить…

— Надеюсь, не моей руки? Я немножко замужем.