Джо Варвар и Чвокая Шмарь
Шрифт:
— Не говори так, Вероника! — слабо сопротивлялся Джо.
— Хотя он, возможно, настолько голоден, что сожрет его и сырым…
— Вероника! Заткнись!
Вероника обиженно пожала плечами:
— Ты же сам просил рассказать!
— Да, но… Ой, я падаю!..
— Прости! — донесся до них голос Норберта, которого в очередной раз занесло на дороге. — Такие ужасные рытвины!
— Не извиняйся, Норберт, — сказал Джо. — Ты и так на редкость
— Я просто считаю, что всегда следует готовиться к худшему, — спокойно молвила Вероника.
Норберт издал сдавленное рыдание.
— Ты только зря Норберта расстраиваешь! — укоризненно сказал Веронике Джо. Сам он старался вести себя по возможности бодро. — Ты лучше помолчи и перестань говорить о том, насколько безнадежен наш план. Тогда я, может быть, сумею сосредоточиться и придумать что-нибудь получше…
— В общем-то ты прав, — погрустнела Вероника. — Прости меня! Но скажи, как именно ты собираешься сразить проклятого дракона?
— СРАЗИТЬ? — переспросил Джо и поскреб в затылке. — Я рассчитываю на то, что мы с ним сумеем ДОГОВОРИТЬСЯ. Заключить сделку. Или обмен. Мне кажется, я сумею привести разумные доводы, и…
— Разумные доводы? Дракону? Не смеши меня! Уверяю тебя, если Рэндальфу не удастся улизнуть — а это и есть наипервейшее условие его спасения, — он пропал! Дракон только раз дохнет, и наш дорогой волшебник превратится в головешку!
И, заглушая шум крылатых сапог Норберта, до них донесся отдаленный рев.
— Слышал? — спросила Вероника.
— Что? — не понял Норберт.
А Джо, помрачнев, заторопил людоеда:
— Быстрей, Норберт! Быстрей!
Чайная ложка, то падая в глубокие; как ямы, следы Норберта, то бодро подскакивая по относительно ровной поверхности, давно уже покрылась пылыо, совершенно утратив свой былой блеск; особенно сильно пыль въелась в прихотливый узор на ручке.
На одном из относительно ровных участков дороги ложечка, склонив черпачок набок, внимательно прислушалась и далеко впереди услышала под землей злобный драконий рев, эхом разносившийся по холмистой местности; рев этот заставил ложечку задрожать до самого кончика изящной ручки.
Те, за кем она следовала — людоед, попутаиха, юный герой и его пес, — успели за эти несколько минут уйти далеко вперед и с каждой минутой все больше удалялись от нее. Так что ложечка с тихим вздохом снова пустилась в путь, позвякивая на каменистой тропе и торопясь изо всех сил.
А внутри пещеры тот рев, который слышала ложечка, звучал несоизмеримо громче. Кухонная утварь вновь принялась исполнять свою невероятную музыку.
Оркестранты разместились на неровном полу пещеры и камнях разной вышины, покачиваясь, позвякивая и побрякивая, а дракон, и сам производя огромное количество совершенно ненужного шума, носился вокруг своих сокровищ.
Посуда не сдавалась. Ложки стучали. Ножи вжикали. Один раз дракон могучей стопой чуть не превратил в лепешку целый набор десертных вилок, и лишь быстрая
Рэндальф в ужасе наблюдал за тем, что творится в пещере, скрючившись за откатившимся к стене валуном. А дракон, похоже, сам себя подстегивал и все больше ярился. «Странно, — дрожа от страха, думал Рэндальф, — как это я вообще до сих пор жив?»
Он помнил, как вошел в пресловутый Павильон Очарования, но тот вдруг рухнул, а сам он, Рэндальф, оказался связанным по рукам и ногам, и при этом ножи, вилки и прочие весьма острые предметы кололи и резали его бедное тело; а уж потом огромный коготь прорвал ткань мешка (в который превратился шатер) и разрезал стягивавшую его веревку — скользнув, надо отметить, чрезвычайно близко от горла волшебника.
Рэндальфа даже передернуло при воспоминании об этом когте.
Разумеется, он сразу понял, что попал в лапы дракона — по звуку драконьего рева, запаху гари и тошнотворному ощущению полета. Да и крики толпы он слышал: «Это дракон! Дракон! Спасайтесь!» Однако ничто не могло бы подготовить его к реальному столкновению с тем ревущим чудовищем, которое, гневно топая когтистыми лапами, воздвиглось перед ним, когда он вместе с ложками и вилками выкатился из парусинового мешка, некогда бывшего Павильоном Розовых Лепестков.
Дракон был поистине огромен. Невероятно огромен! Каждая сверкавшая чешуя вполне могла заменить обеденную тарелку, а когти напоминали длинные изогнутые мечи; в каждую его дымящуюся ноздрю легко вошла бы голова волшебника вместе с остроконечной шляпой и плечами.
Когда дракон наконец заметил, где прячется Рэндальф, он широко раскрыл глаза и приблизил морду к самому лицу волшебника; страшная пасть покачивалась чуть ли не в дюйме от носа Рэндальфа, ноздри трепетали, принюхиваясь. В брюхе у дракона отчетливо бурчало от голода. Время от времени он испускал небольшие кольца дыма…
Рэндальф, икнув от страха, бросился бежать.
Звеня попадавшейся под ноги посудой, он мгновенно вскарабкался на груду драконьих сокровищ. Дракон, разумеется, попытался схватить его, но промахнулся и раздраженно фыркнул.
Рэндальф весь дрожал, от кончика бороды до носков башмаков. Неужели ему удалось удрать от дракона? Впрочем, надежды на спасение мало. Время от времени выдыхая небольшие порции пламени, дракон рылся в своих драгоценностях, заглядывал под боевые щиты и крышки от мусорных баков, перебирал бесчисленные вилки и ложки, одну за другой откладывая их в сторону.
Затем — видимо, почуяв какой-то подозрительный запах, — он яростно потянул носом и нечаянно засосал в одну из обширных ноздрей золоченый шлем, украшенный плюмажем, что заставило его долго чихать и кашлять, пока во время одного могучего чиха шлем не вылетел из ноздри с такой силой, что с жалобным звоном ударился о противоположную стену и превратился в лепешку.
А Рэндальф опять спрятался за тем же валуном.
— Ну, почему постоянно я? — тихо стонал он, — Почему самое худшее всегда происходит именно со мной? Ах, я бы все на свете отдал, лишь бы вернуться в свой плавучий домик, в любимое кресло и выпить чашку чая со сладким блинчиком!