Джокер

Орлова Вероника

Уже после бурного секса на столе для переговоров, Дмитрий Лазаревич сидел в расстегнутой рубашке, с сигаретой в длинных пальцах и сердито глядя на своего заместителя, в расслабленной позе раскинувшегося прямо там, на столе.

 - Совсем охренел, Олег? Одежду зачем портить? Как мне теперь выйти отсюда? У меня через полтора часа пресс-конференция.

– Вон позови свою Ирочку, - скривился любовник, - пусть зашьет. Ей не привыкать. Кинешь ей пару сотен баксов – молчать будет до гроба.

Блондин с неохотой

встал и подошел к Белозерову, провел по его волосам пальцами, любуясь блеском темного шёлка.

– Соскучился я, Дим. Дико соскучился. Сейчас уеду, и две недели не увидимся.

Белозеров тяжело выдохнул, думая о том, что запросто найдет себе другого парня на срок этой разлуки, и тот поджал губы, будто читая его мысли и жалея, что сболтнул лишнего. Иногда Олег Котов сильно сомневался, что его партнёр понимает, что означают слова «любовь», «скучал» и «ценю».

Всё, что его интересовало – это работа, деньги, репутация и амбиции. О, Котов знал только одного человека, более амбициозного, чем Дима. Это его отец. Все остальные уступали Белозерову – сыну как в жестокости при принятии некоторых решений, так и в используемых методах для достижения своих целей.

Котов отчетливо понимал, что даже качественный трах, который был между ними, не придавал ему ценности в глазах любовника.

– Не ты, так другой, Олег, - озвучил его мысли Белозеров, и мужчина стиснул челюсти и наклонился за разбросанной на полу одеждой.

Тем временем генеральный вызвал по селектору секретаршу, и та вошла в кабинет, невозмутимо открыв дверь с ключом. В её руках был чехол с одеждой, и Котов еле подавил чувство раздражения, подкатившее к горлу. У этого педанта даже секс не мог быть случайным.

– Я был у вас в гостях, - остановился, ожидая реакции на свои слова, но Белозеров лишь приподнял бровь, и он продолжил, - Лазарь Вячеславович недоволен тем, что ты не присутствовал на похоронах дочери его друга и крупного компаньона.

– И где, согласно твоим словам, я был в это время?

– Во Франции. По делу Соколинского ездил на переговоры с его бывшей супругой.

– И?

– Наивно полагать, что при желании твой отец не узнает, где на самом деле ты был.

– Поверь, Олег, относительно друг друга у нас с отцом только два желания: у него – пара достойных фамилии Белозеровых внуков. А у меня – скорая кончина папеньки и долгожданный приезд нотариуса в родительский дом. Мы же идеальная семья, ты помнишь?

Белозеров подмигнул ему, усмехнувшись.

– Мирослава была на похоронах. Выглядела довольно разбитой, стоя рядом с отцом.

Дмитрий скривился, словно ему было неприятно одно упоминание о младшей сестре.

– Всё как-прежнему? Всё та же должность в той же отцовской

фирме?

– Всё так же одна, всё в той же квартире, - подхватил Котов, зная, что за напускным безразличием возлюбленного скрывается самый настоящий интерес. Нет, конечно, о братской заботе и речи не шло – только не с приоритетами Белозерова.

Он скорее воспринимал свою сестру, как возможность удачного слияния с каким-нибудь презентабельным семейством. Это в лучшем случае. И Олег это точно знал - Дмитрий её не любил. За тот случай, о котором Белозеровы предпочитали молчать. Олег предполагал, что из-за него, даже не догадываясь, что руководила старшим братом даже не злость, а разочарование и презрение к сестре, которая до сих пор страдала из-за произошедшего. Воистину, по мнению Дмитрия, сестра не заслуживала большего, с головой погрузившись в это горе и жалость к себе.

Дмитрий сам жалеть не умел. Никого и никогда. Для него синонимом жалости было слово «презрение». И если бы не поразительное сходство сестры с отцом, то Дмитрий запросто мог упрекнуть свою мать в неверности. Недостойна была единственная дочь носить их древнюю, великую фамилию. Эдакое слабое звено в их семье. И он не раз думал о том, что лучше бы тогда именно она, а не Саша тогда…. Брат, по крайней мере, не раздражал его так, как сестра. Как женщины вообще. Еще будучи подростком, он открыл эту свою постыдную особенность – его не возбуждали женщины. Абсолютно. Парни ходили тайком подсматривать за девочками, пока те переодевались на физкультуру, а Дима в это время сжимал ладонью член, отвернувшись лицом к стене и исподтишка разглядывая их голые тела.

Придумывал несуществующие истории своих ночных похождений для приятелей, а сам оголтело мастурбировал на фотографию лучшего друга в одном полотенце, украденную у того из семейного альбома. Одноклассники тратили кучу денег на элитных проституток, и он тоже платил им немало, но только за то, чтобы ночные бабочки нагло лгали в компании о его способностях, рассказывая о том, чего он никогда не пробовал. А он смотрел безучастно на их голые груди, на которые пускали слюни друзья, и намеренно громко и пошло шутил.

До тех пор, пока не решил, что хватит. Что он получит то, чего хотел столько лет и пора действовать. На одной из таких вечеринок напоил того самого друга до беспамятства и разложил его прямо на диване в комнате. И улетел от восторга. Сходил с ума от каждого прикосновения и выдоха. Его первый настоящий оргазм с любимым человеком, который утром, осознав, что произошло, избил бывшего друга. Да так, что тот слёг в больницу на месяц, а вышел из неё с четким желанием отомстить обидчику. Он был сыном своего отца и он привык получать желаемое. Алексея Спирина за содеянное выгнали из школы в выпускном классе, а его отца лишили высокой должности, не без ходатайства Лазаря Вениаминовича, который, конечно, не знал истинного положения дела и до последнего верил во вспыхнувшую ссору между друзьями за внимание первой красавицы класса.