Джоконда и паяц
Шрифт:
– Везти далеко.
Она перевела взгляд на Павла, который сидел, набычившись, и громко сопел. Если бы не всклокоченные волосы и трехдневная щетина, его можно было бы назвать красивым. Крупный, широкий в плечах, статный. Лицо с правильными чертами.
– Первый парень на деревне, – одобрительно вымолвила она. – Что ж ты, братец, в моем дворе забыл?
Пленник занервничал под ее пристальным взглядом.
– Говори, когда тебя спрашивают! – гаркнул на него Лавров и объяснил: – Он в дом хотел залезть.
– Я не вор, – угрюмо огрызнулся тот.
– А кто же ты? Любитель экстрима? Хобби у тебя такое, по чужим домам шарить?
– Любопытный я…
– Вот оно что. Любопытный!
– Тут раньше колдун жил, – пробормотал Павел, смелея. – Агафон. Страшный, горбатый. Ручищи – как у гориллы, а сам с ноготок. Его все боялись, но обращались за помощью, когда прижмет.
– В смысле?
– Бабка моя говорит, он заговор знал… против всякой хвори. Но деревенские его сторонились. Глаз у него был черный. Посмотрит – и душу выпьет.
– Глупости, – фыркнула Глория.
– Я тоже так думаю. Нашим мужикам в запое чего только не померещится.
– А баб хлебом не корми, дай посудачить, – добавил Лавров. – Кости соседям перемыть.
– Угу, – подтвердил пленник. – Я в прошлый раз когда на север уезжал, тут еще Агафон жил.
– Что ж ты, знал его? – спросила Глория.
– Не-а… видел случайно, когда он в машину садился. Страшон! Будто Черномор из сказки. Только у того борода, а у этого… лицо херувима. Мне он целый месяц снился, каждую ночь. Без водки уснуть не мог.
– Вот, значит, в чем причина твоего алкоголизма? – усмехнулась она.
– По деревням все пьют, – простодушно возразил Павел. – Чем тут еще заниматься-то?
– Сопьешься и сдохнешь как собака, – заметил Лавров.
– Не сопьюсь, – осклабился парень. – Я уже дня три глядеть ни на самогон, ни на казенку не могу. Все нутро выворачивает! Отравился, видать. Или мать чего подсыпала, – при этом он метнул косой взгляд на Глорию. – А вы тоже… знахарка?
– Мне бы самой понять, кто я, – пожала она плечами.
– Старухи шепчутся, вы вместо Агафона в доме живете.
– Живу.
– И слуга тот же остался. Его в деревне Дедом Морозом кличут. Правда похож.
– Похож, – согласилась Глория. – А ты на меня поглядеть решил? За этим явился?
Пленник залился краской. Хозяйка дома угадала причину его безрассудного поступка.
– Любопытство проклятое! – признался он. – Я с детства такой. Если что в голову втемяшил, не отступлюсь.
– Почему днем не пришел?
– Постеснялся…
Лавров хлопнул себя по коленкам и захохотал. Чувак врет, соловьем заливается, а Глория уши развесила. Верит в наглую брехню.
– Стеснительный нашелся! – покатывался он. – Умора! Ночью в дом залезть – это нормально, да? В темноте воровать не стыдно.
– Не собирался
– И ради этого решил совершить взлом чужого жилища? Неординарная ты личность, Паша.
– Мне все так говорят.
– А по-моему, ты просто надеялся поживиться.
– Я не нищий, у меня деньги еще остались. И вообще я на работу устраиваюсь, в Москве. У меня там сеструха живет, двоюродная. Обещала помочь.
В глазах у Глории померкло. Она вдруг услышала звук удара, скрежет металла, звон разбитого стекла… легковая машина потеряла управление, на скорости снесла ограждение и врезалась в бетонный столб. В кабине сидела женщина…
– Авария!..
– Что? – повернулся к ней Лавров. – Какая еще авария?
– Непредвиденный случай, – выкрутилась она. – Павел испортил нам оконное стекло.
– Я готов возместить, – смутился тот. – Извините.
Хозяйка дома ничем не походила на своего ужасного предшественника, и пленник почувствовал себя увереннее. Он уже жалел, что из любопытства пустился во все тяжкие. Мог бы и через забор поглядеть на знахарку, белым днем. Стоит залезть на дерево, и двор как на ладони.
– Я привезу новое стекло и сам вставлю, – виновато бубнил он. – Вам никакого убытка.
– Развяжи ему руки, – сказала Глория, находясь под впечатлением автомобильной катастрофы, которая произошла в ее воображении. Она не сомневалась, что это – картинка ближайшего будущего, как-то связанного с обоими мужчинами: начальником охраны и его пленником.
Лавров внутренне взвился.
– Ты его отпускаешь? – сдерживая негодование, осведомился он. – Пусть идет на все четыре стороны? Да?
Она молча кивнула. Лицо женщины, залитое кровью, все еще стояло у нее перед глазами.
– Он вор! – возмутился Роман. – Его надо наказать! Чтоб в другой раз неповадно было.
– Она мертва… – вырвалось у Глории.
Лавров ничего не понял и сердито замотал головой. Пленник смиренно ожидал решения своей участи.
– Ты ему поверила? – не мог успокоиться начальник охраны. – Этому алкашу? Мы его отпустим, а завтра он приведет сюда своих дружков.
– У меня нет дружков…
– Одни собутыльники! – распалился Лавров. – Так нельзя, Глория.
Она его не слушала, занятая своими мыслями. Искореженная машина напомнила ей смерть мужа. Он тоже разбился насмерть.
– Нельзя… – эхом повторила она. – Отойдем на секунду.
– Он же сбежит!
– Отойдем, – потребовала Глория.
Лавров вздохнул, запер входную дверь на ключ и отошел в дальний угол холла.
– Ты с ума сошла! – зашептал он ей в ухо. – Отпускать этого проходимца!
– Его сестра…
– Плевать мне на его сестру!
– Она погибнет… скоро…
– Нам-то что за дело?