Джон Браун
Шрифт:
– Что вы тут им болтаете?! Я, когда хочу заставить их что-нибудь сделать, стреляю в них! Это лучший из моих доводов!
На шум явилась тетка Бирна, старая леди, похожая на летучую мышь. Эта особа строго следила за чистотой ковров в доме и за обществом своих племянников. Увидев незнакомых вооруженных людей, она сварливо набросилась на домочадцев:
– Чего вы стоите, разинув рты, почему не выгоните из дому этих бродяг!..
И даже когда обоих ее племянников посадили по распоряжению Кука и Тида в тележку и отправили под конвоем негров в Харперс-Ферри, старая леди не перестала
Кук и Тид поехали дальше, в Кеннеди-Фарм, за оружием и неграми. Но, к их удивлению, на ферме все было тихо, не видно было ни вооруженных людей, ни оседланных лошадей, ни приготовлений к бою. В кухне, угрюмо уставившись в пол, сидели Оуэн и Мэриэм. Младший Коппок вырезал перочинным ножом тростниковую дудку.
Ничто здесь не напоминало о событиях, происходящих в пяти милях от фермы. Кук пробормотал проклятие. Но даже и он в эту минуту не знал, как далеко зашло дело и как нетерпеливо ждут в Ферри его прихода с подкреплением. Оуэн кратко сообщил, что за время их отсутствия ничего важного не произошло.
– А негры?
– нетерпеливо перебил его Тид.
– Надеюсь, ты подобрал хоть небольшой отряд из невольников?
Оуэн покачал головой. Нет, негры не приходили, заходил только кое-кто из соседей.
Кук яростно сплюнул. Оставалась еще слабая надежда на то, что негры отправились прямо в Ферри. Он начал лихорадочно нагружать свою повозку ящиками с оружием. Мужчины помогали ему. Барклей Коппок бросил вырезать свою дудку. Кук всех заразил своим волнением и напряженностью. Он что было мочи погнал лошадей назад, в Ферри, но дорога была еще размыта дождем, и у повозки скоро сломалась ось.
Кук принял эту новую неудачу стоически, не слишком ругаясь. К счастью, неподалеку была школа, учитель которой считался другом брауновцев. Здесь тоже ожидали негров, и учитель брался их направить в Ферри. Но, несмотря на то, что дело приближалось уже к ночи, негров здесь тоже не было. Учитель предложил Куку переночевать: быть может, негры явятся с рассветом. Они вместе разгрузили повозку и внесли ящики с винтовками в школу. Но Кук не сомкнул глаз и еле дождался зари. Его мучило сознание, что он не выполнил ни одного из приказаний Брауна. Вот он возвращается верхом в Ферри - один, без людей и без оружия! Что скажет он капитану? Как посмотрит ему в глаза?
Внезапно он услыхал звук выстрела. Еще один, еще... Сомнения быть не могло: стреляли в Ферри... Итак, значит, жители решили сопротивляться? Кук пригнулся в седле и поскакал. На вершине холма ему повстречались двое подростков. Он сдержал лошадь, чтобы поговорить с ними. Да, в Ферри воюют. Там засели какие-то аболиционисты, но теперь пришли войска и, конечно, быстро расправятся с ними. Уже семерых загнали в канал, и там они захлебнулись.
Кук бросил поводья и слез с лошади. Игра проиграна, это ясно. Он посмотрел вниз. С высокого холма весь город был виден как на ладони. Две реки сливались у подножия гор. Мосты, арсенал, подстриженный газон у железнодорожной гостиницы, блестящие рельсы, вырывающиеся из темной пасти Потомакского моста, - все это выглядело таким маленьким под ногами!
По неровным улочкам города взад и вперед сновал народ,
Несмотря на всю безнадежность положения, Кук сделал то, что должен был сделать. Он снял винтовку и, надеясь отвлечь на себя внимание людей с Верхней улицы, начал стрелять в них. Они были в полумиле, но Кук не напрасно гордился своей меткостью. Люди всполошились и, бросив обстреливать машинную, направили выстрелы в невидимого на холме врага. Раздался залп. Пуля сшибла ветку с дерева, к которому прислонился Кук. Больше ничего не оставалось делать. Кук слез в шлюз канала: здесь нашли гибель семеро его товарищей, пусть он будет восьмым...
Но судьба дала ему передышку: никто не заметил беглеца, и через несколько часов Кук постучался в дом знакомых ему фермеров-ирландцев. Ирландцы сделали вид, что не замечают мокрой одежды и спутанных волос нежданного гостя. Ему дали хлеба - он ел жадно и быстро. Будто нехотя, он спросил о событиях в Ферри. Ирландцы слыхали, что там все кончено и что в середине дня убит сам Джон Браун Осоватоми.
Тогда Кук поднялся и сказал, что ему пора уходить. У него были дикие глаза и хриплый голос. Ирландцы его не удерживали.
Выйдя из дому, Кук побежал. Он бежал и бормотал про себя: "Убит... убит!.." - без конца одно и то же слово. Так он добежал до Кеннеди-Фарм. Ферма была темна и пуста, дверь стояла распахнутая настежь, и ветер хлопал ее створками. Кук позвал. Сперва тихо, потом все громче, громче... Наконец, забыв об опасности, он начал кричать. Тогда из чащи елей, росших у дороги, вышли Оуэн, Барклей Коппок, Мэриэм и Тид.
– Все погибло, - сказал им Кук, - капитан убит.
И он упал к их ногам, словно сраженный пулей.
Но капитан не был ни убит, ни даже ранен.
С первыми лучами солнца забили барабаны. Горнист заиграл зорю. День обещал быть холодным и ясным.
Капитан встречал зарю у изголовья умирающих сыновей. За ночь новые морщины появились на лбу Брауна. Он страдал не за себя: к своей судьбе он был равнодушен. Его пугала участь людей, пошедших за ним, доверивших ему свою судьбу.
Тишина в машинной прерывалась только криками, долетавшими из-за стены, да стонами Оливера. Уатсон лежал тихо. Один из заложников, бывший когда-то фельдшером, осмотрел обоих сыновей, потом сказал с профессиональным спокойствием:
– К утру им станет легче.
Ему никто не поверил. Все знали, что рассвет несет не выздоровление, а гибель.
Оливер, задыхаясь, просил отца прекратить его мучения, пристрелить его.
– Нет, мальчик, потерпи немного, я уверен, тебе станет лучше, - нежно говорил ему капитан.
Но наступил момент, когда этому перестали верить и отец и сам Оливер. Тогда Браун положил руку на спутанные волосы юноши и повернул к себе его тонкое, почти девическое лицо.
– Слушай меня, Оливер, - сказал он глухо, - если ты умрешь, ты умрешь славной смертью, сражаясь за свободу. Если ты должен умереть - умри как мужчина.