Джон Леннон навсегда
Шрифт:
Очевидно, что Джон Леннон в то время еще не осознавал социальных последствий такого воздействия. Он просто оставался самим собой. И именно таким, каким было преобладающее большинство его ровесников. Он отвергал всякий нажим со стороны, стремился к признанию и симпатии. То, что его отличало и поднимало над сверстниками, было талантом выражения своих чувств в текстах и мелодиях. Другим фактором, который нельзя недооценивать, стало то, что четверо парней, будучи ровесниками большей части своей публики, излучали то мироощущение, которое полностью соответствовало их молодым почитателям.
В 1965 году в Англии, по некоторым оценкам, было 5.000 бит-групп, только
Раздутый журналистами в октябре 1963 года массовый «Битлз»-психоз отнял у этого движения социально-критический аспект и направил его по путям коммерческой эксплуатации.
Битлзы стали персонажами глянцевой раскрашенной картинки, имевшей весьма отдаленное сходство с действительностью. Они стали «солнечными мальчиками» шоу-бизнеса — симпатичными, чистенькими, остроумными, иногда чуть-чуть нахальными, но всегда любезными. Всё, что не подходило под это клише, замалчивалось, выбрасывалось. Ни слова не появилось в журналах тинэйджеров об оргиях в гардеробных и гостиничных номерах, главным актером которых всегда был Джон.
«Где бы мы ни оказывались, вокруг сразу закручивался большой шухер. Мы должны были что-то делать. А как вообще что-то делать, если действие пилюль ослабевает? Я, в принципе, вообще не мог спать — а это уже было жестоко. Тогда они еще не назывались „группиз“, их именовали как-то по-другому. Когда у нас не было „группиз“, мы доставали себе обычных шлюх. И когда мы шли в город, там все закручивалось просто беспощадно… Есть мои фотографии, где я, например, в Амстердаме тащусь буквально на четвереньках, получив по физиономии. Причем под строгим полицейским контролем. Просто все хотели избежать большого скандала». Так Джон описывал эти приключения.
Успех со всей его жестокой изнанкой оказал на Леннона не только положительное влияние. С одной стороны, он им упивался, получая стимулы для новых идей. С другой — страдал от того, что трещина, отделяющая его от нормальной жизни и от ровесников, становилась все глубже. Популярность его и группы вела к тому, что уже было практически невозможно в одиночку прогуляться по улице, сделать покупку в магазине или показаться в клубе. Прошли времена, когда он с ансамблем кочевал по стране или, как равный среди равных, играл в ливерпульской «Пещере», легко находя общий язык с аудиторией.
Увы, теперь Джон утратил этот контакт. Вокруг него возник вакуум, который он судорожно пытался заполнить. Тешившими самолюбие дарами славы Джон вытеснял растущее чувство изоляции. Он делал это безудержно, опьяненный чувством власти над другими людьми. И это право — владеть умами и сердцами поклонников — он должен был все время себе доказывать.
Во время съемок одного из фильмов он так грубо обошелся с неким пожилым журналистом, что нанес ему физическую травму. Девушки, которых сутенер посылал к нему в комнату, в полной мере испытывали на себе его презрительное обхождение.
В мгновения, когда напряжение немного ослабевало, и он начинал осознавать, что своим поведением делает плохо другим, вся эта звездная суматоха, изрядно ему поднадоевшая, вызывала приступы отвращения. Признаем, однако, что эти моменты были редкими в том столь успешном 1963 году.
Берлинский публицист Зигфрид Шмидт-Джооз как-то весьма метко охарактеризовал жизнь поп-звезды: «Постепенно супер-звезда рока становится пленником своего богатства и своей славы. Его общественные связи все больше
Однако в журналах тинэйджеров и в бульварных газетках об этой стороне битломании ничего не писали. Все только подогревали лихорадку.
Во время их шведского турне с 24 по 30 октября фанатичные поклонники группы, тряся гривами, затеяли столь яростный штурм стокгольмской сцены, что полиции пришлось потрудиться в поте лица, дабы восстановить хоть какое-то подобие порядка. Английские газеты сообщили об этом, проиллюстрировав фотографиями. И когда «Битлз» вернулись из Швеции, в аэропорту Хитроу их ждали тысячи тинэйджеров, в основном девушек, чтобы достойно встретить своих кумиров. Джона, Пола, Джорджа и Ринго приветствовали с неописуемым ликованием. О находившихся в тот момент в здании аэропорта премьер-министре Англии сэре Алексе Дугласе Хьюме и свежеиспеченной «Мисс Мира» никто не написал и заметки.
Через несколько дней, 4 ноября, местность вокруг «Prince of Wales Theatre» в Лондоне напоминала кипящий котел. «Битлз» должны были выступить на мероприятии «Royal Command Performance». Пятьсот «бобби» пытались сдержать несколько тысяч визжащих девчонок. Мощное скандирование «Мы хотим „Битлз!“» перекрывало команды полиции. Музыкантам пришлось проникать в театр через служебный вход, в то время как мировые звезды Марлен Дитрих и Томми Стил незамеченными прошли через главный подъезд.
Брайан Эпштейн, дрожа, сидел в гардеробной своих опекунов. Хоть он и приказал им до и после выступления чинно поклониться присутствующим членам Королевского дома, заявление Джона о том, что он хотел бы им всем посоветовать «побренчать своими дерьмовыми побрякушками», бросило его в холодный пот.
«Битлз» стали сенсацией вечера.
Хотя Джон, несмотря на все уговоры, все-таки осуществил свою угрозу, правда, в довольно смягченной форме, Эпштейн мог быть доволен. Объявляя песню «Twist And Shout» («Крутитесь и орите»), Леннон добавил: «Люди, сидящие на дешевых местах, — похлопайте, пожалуйста, в ладоши. Для других достаточно, если они потрясут драгоценностями…». Милостиво улыбнулась мать королевы, восхищенно зааплодировала принцесса Маргарет, оживился лорд Сноудон.
На другой день газетные заголовки рассыпались в любезностях: «„Битлз“ увлекли королевских гостей!» — объявила «Дэйли Экспресс». «Триумф четверых молодых парней — и в королевской ложе притоптывали в такт ритму!» — восклицала «Дэйли Мэйл». «„Битлз“ — лихорадка!» «„Битлз“ — лихорадка!» — твердила «Миррор».
Впоследствии не было недостатка в попытках объяснить завораживающее влияние битлзов на публику. Иногда это приводило к совершенно неожиданным выводам. Так, некоторые эксперты делали потрясающие «открытия», проводя параллели между сексуальным возбуждением истошно вопящих девиц и нарастанием зажигающих криков при исполнении песни «Twist and Shout».
Нет сомнения, что существенный вклад в развитие массового психоза внесли сенсационные материалы прессы, радио и телевидения. Но верно, что сами музыканты немало потрудились для того, чтобы столь властно управлять настроением молодой аудитории. В их текстах доминировали реалистические детали и ситуации, которые отвечали опыту нового поколения. Не стоит, однако, приписывать приоритет в этом деле лишь тандему Леннон—Маккартни. У них были свои учителя.