Джон Р. Р. Толкин. Биография
Шрифт:
Несмотря на это, Эдит вполне могла бы вносить некий ценный вклад в его университетскую жизнь. Некоторым женам оксфордских донов это удавалось. Отдельные счастливицы (такие, как Лиззи, жена Джозефа Райта) были коллегами своих мужей и помогали им в работе. А многие другие жены, которые, подобно Эдит, университетов не заканчивали, тем не менее превращали свои дома в некое подобие клуба для друзей мужа и таким образом принимали значительное участие в общественной жизни своего супруга.
Увы, для Эдит все обернулось иначе. Она отличалась застенчивостью, поскольку в детстве и в юности ее круг общения был достаточно ограниченным, и в 1918 году, когда Эдит приехала в Оксфорд, увиденное несколько выбило ее из колеи. Они с Рональдом и с малышом (и с кузиной Дженни, которая оставалась с ними вплоть до переезда в Лидс) снимали скромную квартирку в переулке; и с точки зрения Эдит, не знавшей Оксфорда, университет выглядел неприступной крепостью, шеренгой величественных зданий, где расхаживали надменные люди в мантиях и куда каждое утро уходил на работу Рональд. Когда университет снисходил
Потом Толкины переехали в Лидс, и Эдит обнаружила, что там все иначе. Люди обитали в обыкновенных скромных коттеджах и не имели дурацкой привычки сорить визитными карточками. Через несколько домов по Сент–Маркс–Террас жила жена другого университетского предподавателя, которая часто забегала поболтать. Эдит также то и дело виделась с учениками Рональда, что приходили на уроки или просто на чай, и многие из них ей очень нравились. Некоторые из этих учеников сделались друзьями семьи, поддерживали с ней отношения в течение многих лет и нередко заходили в гости. В университете устраивались неформальные танцевальные вечеринки, доставлявшие Эдит немало удовольствия. Даже дети (а у Толкинов уже были Джон, Майкл, а к концу пребывания в Лидсе появился еще и Кристофер) не оставались в стороне: университет организовывал чудные рождественские праздники, причем сам вице–канцлер переодевался Дедом Морозом. Позднее Рональд смог позволить себе приобрести дом побольше на Дарнли–Роуд, подальше от городского смога и грязи. Они держали горничную и няню для детей. В целом Эдит была счастлива.
Но вдруг пришлось возвращаться в Оксфорд. Первый дом на Нортмур–Роуд Рональд купил, когда Эдит была еще в Лидсе, не посоветовавшись с ней. Эдит решила, что особняк чересчур тесный. Старшие мальчики заразились стригущим лишаем через общую расческу в фотостудии в Лидсе, и их пришлось подвергнуть длительному и дорогостоящему лечению. Когда они поправились настолько, что стало возможным отправить их в Дрэгон–Скул, им поначалу было очень неуютно среди других мальчишек. Потом Эдит снова забеременела. И только когда в 1929 году родилась Присцилла, а в 1930–м семья переехала в соседний дом побольше, Эдит почувствовала, что все вроде бы устроилось.
Но все равно их семейная жизнь уже никогда не достигала того равновесия, что в Лидсе. Эдит стало казаться, что Рональд ее забросил. С чисто формальной точки зрения, он довольно много времени проводил дома: здесь проходили его уроки, и вечерами он отсутствовал нечасто — один–два раза в неделю. Но проблема заключалась в его привязанностях. Рональд по–прежнему оставался внимательным и любящим мужем, очень заботился о ее здоровье (как и она — о его), немало занимался домом. Но Эдит видела, что одна из сторон его натуры раскрывается только в обществе мужчин своего круга. Точнее, она заметила, что Рональд очень привязан к Джеку Льюису, и ее это раздражало.
Когда Льюис заходил в гости на Нортмур–Роуд, дети были ему рады: он никогда не обращался с ними свысока и приносил им книжки Э. Несбит [Эдит Несбит (1858—1924) — английская детская писательница, автор повестей и сказок, где сосуществуют бок о бок фантастика и реальность], которые они обожали. Однако с Эдит Льюис держался застенчиво и неловко. А потому она не могла понять, чего приятного находит Рональд в его обществе, и немного ревновала. Находились и другие проблемы. В детстве у Эдит.не было нормального дома, и потому она не знала, как следует вести хозяйство. Неудивительно, что она скрывала неуверенность под маской властности и цеплялась к мелочам: требовала, чтобы за стол все садились минута в минуту, чтобы дети съедали все до крошки, чтобы прислуга выполняла свои обязанности без сучка без задоринки. А между тем она нередко чувствовала себя очень одинокой. Когда Рональд отсутствовал
Рональд быстро обнаружил, что Эдит в Оксфорде плохо и что она недолюбливает его друзей. Он понимал, что его потребность в мужской дружбе временами мешает семейной жизни. Но он считал это одним из печальных свойств падшего мира, в целом придерживался мнения, что мужчина должен иметь право на свои, мужские радости, и готов был отстаивать это право. Сыну, задумавшему жениться, он писал: «Есть много вещей, которые мужчина считает своим законным достоянием, несмотря на то что из–за них вспыхивают скандалы. Лгать о них своей жене или возлюбленной нельзя ни в коем случае! Либо отказаться от них, либо, если оно того стоит, — настоять на своем. Такие вопросы могут возникать очень часто: кружка пива или трубка, привычка не отвечать на письма, новый друг, и т. д., и т. п. Если требования противоположной стороны действительно неразумны (а такое бывает, даже между самыми страстными влюбленными или тепло любящими друг друга супругами), лучше сразу прямо сказать «нет» и пойти на скандал, чем действовать втихомолку».
Еще одну проблему представляло собой отношение Эдит к католичеству. Прежде чем они поженились, Рональд убедил ее оставить англиканскую церковь и стать католичкой; и тогда ее это несколько огорчило. В последующие годы Эдит почти перестала ходить к мессе. На втором десятилетии брака ее нелюбовь к католичеству усилилась, и к 1925 году, когда семья вернулась в Оксфорд, Эдит уже с неодобрением относилась к тому, что Рональд водит в церковь детей. Отчасти ее неприязнь была следствием сурового, почти средневекового требования Рональда исповедоваться как можно чаще; а Эдит всегда терпеть не могла каяться в своих грехах священнику. Кроме того, Толкин не мог обсудить с нею ее чувства рационально, с той же отчетливой сознательностью, какую он проявлял в своих богословских спорах с Льюисом: Эдит он демонстрировал только свою эмоциональную привязанность к религии, а она этого отношения не понимала. Временами ее сдерживаемое отвращение к посещению церкви прорывалось бурными вспышками гнева. Но наконец одна из таких вспышек в 1940 году завершилась настоящим примирением между нею и Рональдом. Эдит объяснила ему свои чувства и даже заявила, что хочет вернуться к исполнению обрядов. В конце концов регулярно ходить в церковь Эдит все же не стала, однако больше до конца жизни не проявляла нелюбви к католицизму, более того, начала живо интересоваться церковными делами, так что даже тем друзьям, которые сами были католиками, казалось, что она сделалась ревностной католичкой.
До определенной степени Рональд с Эдит на Нортмур–Роуд жили каждый своей жизнью. Они спали в разных спальнях, ложились и вставали в разные часы. Толкин работал по ночам, отчасти потому, что днем не хватало времени, но еще и потому, что, пока жена не ляжет спать, спокойно посидеть за письменным столом ему не удавалось. Днем, стоило ему сесть за книги, Эдит просила его сделать что–нибудь по дому или приглашала попить чаю с гостем. Разумеется, эти непрестанные вмешательства на самом деле были не чем иным, как требованием любви и внимания, и Эдит тоже можно понять; но Рональда это частенько раздражало, хотя он и выказывал редкостное терпение. Однако же ошибкой было бы думать, что Эдит не имела совершенно никакого отношения к его работе. Правда, в эти годы Рональд уже не делился с нею своим творчеством так щедро, как в Грейт–Хейвуде; он не поощрял жену принимать участие в своей работе, и из всех его рукописей только самые ранние страницы «Книги утраченных сказаний» переписаны рукой Эдит. Но она, разумеется, разделяла интерес семьи, когда Рональд сочинял «Хоббита» и «Властелина Колец», и, хотя она не очень хорошо знала его книги и не понимала всей их глубины, этой стороны своей жизни он от нее не скрывал. Эдит была первым человеком, кому Толкин показал две свои короткие повести «Лист работы Ниггля» и «Кузнец из Большого Вуттона»; и одобрение жены всегда подбадривало его и грело ему душу.
У них с Эдит было много общих друзей. Часть из них имели отношение к университету, к примеру, Росфрит Марри (дочь сэра Джеймса Марри, первого редактора «Оксфордского словаря») и ее племянник Роберт Марри, а также бывшие ученицы и коллеги, такие, как Симоннад'Арденн, Элейн Гриффитс, Стелла Миллз и Мари Салю. Все они были друзьями семьи, частью жизни не только Рональда, но и Эдит, и это само по себе связывало супругов. Они с Рональдом не всегда говорили с одними и теми же людьми об одном и том же, и с возрастом это расхождение только увеличивалось, так что Рональд мог преспокойно обсуждать с посетителем происхождение английского топонима, не обращая внимания на то, что Эдит одновременно говорит с этим гостем о внуке, заболевшем корью. Но постоянные визитеры к этому привыкали.
Эти друзья и все остальные, кто знал Рональда и Эдит Толкин в течение многих лет, никогда не сомневались, что супруги очень привязаны друг к другу. Это проявлялось как в мелочах, к примеру, в их взаимной заботе о здоровье друг друга, порой доходящей до абсурда, или в том, как тщательно они отбирали и упаковывали подарки друг другу на день рождения, так и в серьезных вещах, к примеру, в том, что, выйдя на пенсию, Рональд пожертвовал значительной частью своей привычной жизни, чтобы предоставить Эдит возможность провести последние годы в Борнмуте — он чувствовал, что она это заслужила, — или в том, как Эдит гордилась его писательской славой.