Джон Рид

Гладков Теодор Кириллович

Конгресс продолжался больше двух недель. Вначале в Петрограде, затем в Москве, в Кремле.

Джона Рида, представителя американского коммунистического движения, делегаты избрали в состав сразу трех комиссий конгресса: по национальному и колониальному вопросам, по профессиональному движению, по редактированию переводов резолюций.

На конгрессе присутствовали представители обеих компартий США. И именно Джон Рид сделал первый шаг к объединению американских коммунистов. По предложению Рида, единодушно одобренному его соотечественниками, уже на третьем заседании в президиум поступило следующее заявление,

встреченное аплодисментами всего зала:

«В соответствии с постановлением Исполнительного Комитета Коммунистического Интернационала, а также с потребностями самого американского коммунистического движения необходимо объединить обе коммунистические партии. Вследствие этого мы приветствуем образование объединенной Коммунистической партии, составленной из Коммунистической рабочей партии (Communist Labor Party) и из значительной части Коммунистической партии (Communist Party). Но это объединение не полное.

Ввиду необходимости полного объединения американского коммунистического движения мы, делегаты Коммунистической партии и Коммунистической рабочей партии, пришли к соглашению:

1. Выступать на конгрессе в качестве единой группы…»

Джон Рид выступал на конгрессе несколько раз. Особенно интересна и важна его речь о положении негров в США. Рид произнес ее по прямой просьбе Ленина. Его гневные, бичующие слова до сих пор остаются грозным обвинением расистам:

— …Положение негров, особенно в южных штатах, ужасно. Они лишены всех политических прав…Негры не могут ездить в одном вагоне с белыми… жить в одних и тех же квартирах…На Юге негр вообще бесправен и не пользуется защитой закона. Белые могут безнаказанно убивать негров. «Великое достижение» белых Юга — это линчевание негров. Это убийство, совершаемое толпой, причем обычно негра обмазывают нефтью, подвешивают к телеграфному столбу и затем сжигают. Все население города — мужчины, женщины, дети — сбегаются на это зрелище и уносят домой «на память» клочки одежды и мяса замученного негра.

И в заключение убежденный призыв:

— Коммунисты не должны стоять в стороне от движения негров за социальное и политическое равноправие, которое теперь, в момент роста расового самосознания, широко распространяется среди негритянских масс. Коммунисты должны использовать это движение, чтобы показать бессодержательность буржуазного равенства и необходимость социальной революции, не только освобождающей рабочих от рабства, но и являющейся единственным средством освобождения негров, как угнетенного народа.

К сожалению, у Рида были и не совсем правильные выступления на конгрессе. Как и некоторые другие западные делегаты, он не успел глубоко разобраться в только что увидевшей свет книге Ленина «Детская болезнь «левизны» в коммунизме». Рид разделял многие «левацкие» грехи, о которых писал Владимир Ильич. В этом, правда, не только вина Рида, но и его беда — почти годовой вынужденный отрыв от американского рабочего движения.

Ленин писал, что для завоевания масс трудящихся коммунисты не должны чуждаться работать даже в реакционных профсоюзах. Очень эмоциональный и экспансивный, Рид не мог даже и представить, что, допустим, он или Хейвуд могут иметь что-либо общее с АФТ, с Гомперсом! Он считал, что АФТ настолько прогнила, что преобразовать ее в революционную организацию нельзя. И не

учитывал, что оставить АФТ «в покое», создать, допустим, новый революционный профсоюз — значит оставить миллионы рабочих, рядовых членов АФТ, под влиянием буржуазной идеологии, в подчинении профсоюзных боссов, купленных монополиями.

Для того чтобы понять до конца гениальные ленинские идеи, переболеть «детской болезнью» левизны», требовалось время. Ленин понимал это, да к тому же он и не любил людей, соглашающихся слишком быстро, полагающихся лишь на авторитет вождя. Ленин знал, что подобные «убеждения», увы, зачастую недорого стоят. Рид не был упрямцем, но не был и лицемером. Он говорил искренне, то, что думал. Из самой логики рассуждений Рида видно, что еще немного раздумий над событиями последнего времени — и он непременно придет к признанию правоты Ильича.

А о том, что Ленину Рид верил беспредельно, свидетельствует хотя бы такой факт. На заключительном заседании конгресса, когда зал бушевал в овации, Рид с двумя соседями — американцем и австралийцем — ринулись в президиум, пробились сквозь толпу, забившую проход, к Владимиру Ильичу и, к изумлению и восторгу зала, мгновенно подняли его на плечи и так вынесли с трибуны…

Факсимиле записи Д. Рида о В. И. Ленине (Москва, июль 1920 года). «Ленин — такой простой, такой гуманный и в то же время такой дальновидный и непоколебимый. Ленин — локомотив истории».

Часом ранее Рид узнал, что конгресс оказал ему величайшую честь, избрав в состав Исполнительного Комитета Коммунистического Интернационала.

Случайный эпизод неожиданно дал знать Риду, что здоровье его висит на волоске — факт, с которым сейчас, в дни наивысшей активности, он никак не хотел считаться.

В Деловой двор на Варварской площади, где жили делегаты, пришел как-то страстный любитель спорта Подвойский и предложил… провести футбольный матч: «Сборная конгресса — московские курсанты». Предложение было принято с восторгом.

Джон Рид, памятуя свои былые успехи в студенческие годы, конечно, немедленно записался в команду.

Необычайный матч (первый международный в истории советского спорта) состоялся 1 августа в Сокольниках, на «диком» поле. Настоящих стадионов тогда в Москве еще не было. Как ни старались коминтерновцы, но возраст и отсутствие спортивной формы сказались. Они проиграли с крупным счетом. Единственный ответный гол в ворота москвичей забил Вильям Галлахер, будущий руководитель английских коммунистов.

После матча Риду стало совсем плохо… С горечью он вынужден был признать, что тяжелая операция и финская сырая рыба довели его до края могилы. Но думать о смерти он не мог, не желал. И, словно споря с судьбой, безоговорочно принял предложение поехать в Баку, чтобы принять участие в первом съезде народов Востока. А на следующий день получил письмо из Стокгольма от Луизы: «Через неделю буду в Москве».

Рид ее не дождался: открытие конгресса было назначено на 1 сентября, времени было в обрез, чтобы сложными кружными путями добраться до Баку, почти отрезанного от Советской России.