Джон Сильвер: возвращение на остров Сокровищ
Шрифт:
Единственный, кому не нравилась моя кухня, был Квик. На закате он заявился ко мне в камбуз, чтобы выразить неодобрение. Я в самых скромных выражениях засвидетельствовал свой поварской талант и свежесть упомянутых черепах, а Квик ударил меня в живот. Это был последний раз, когда мой обидчик прожил дольше минуты. Именно тогда Квику был выписан ордер на смерть, а следующим вечером я его заколол.
То лето в Атлантике выдалось таким же бесприбыльным, как весна. Мы не топили корабли, не нападали на галеоны, не грабили побережья.
За ужином ближе всех к капитану сидели Пью, Бонс, Брэг и Квик. О Брэге я больше рассказывать не буду, тем более что говорить нечего. Однажды Брэг слишком близко подсел к Кровавому Биллу, когда тот грыз свои сухари, после чего Билл отправил его за борт.
Я сел рядом с этими головорезами.
— Для меня будет честью поужинать с такими отпетыми висельниками, как вы.
— Тогда двигай кости к нам, — произнес Билли Бонс. — Для отпетых висельников у нас всегда найдется местечко.
— Мы уже отпеты в этой жизни, — добавил Брэг и втянул ложку бульона.
— И прокляты в следующей, — заметил Пью. — Так что хватай все, что плохо лежит.
— Ешь-пей-веселись, сказал бы я, — поправил его Бонс. — Бери от жизни все, что можешь, да не зевай.
Потом Бонс, которого не надо было уговаривать есть-пить-веселиться, опустошил кружку с элем. Брэг и Пыо тоже немало хлебнули и ответили:
— Золотые слова.
Бонс сдвинул с ними кружки и поднял бом-брам-стеньгу.
— Но с одним из вас мне сидеть не в почет, — сказал я, выпивая бульон одним глотком. Он обжег мои потроха, и я снова почувствовал голод. Миска Квика стояла нетронутая.
— И с кем же это? — спросил он, стуча ложкой по краю миски, как будто считал секунды до того, как всадить в меня нож. — Надо было просить тебя спеть для нас, Сильвер. Прежде чем взять с собой. Прежде чем разделить с тобой хлеб. При всем уважении к капитану, никогда не встречал более неподходящего имени. Сильвер. Так могут звать кого угодно, кроме уличного попрошайки. Так кто из нас недостоин бристольского нищего? Кто из нас, джентльменов удачи, тебе не угодил?
— Один крысомордый гад, — ответил я.
Пыо вскочил.
— Это не ты, — шепнул ему Бонс. — Парень смотрит не на тебя.
— Так назови его, — сказал мне Квик. — Я хочу услышать имя. Пой, попрошайка. Только не про Кровавого Билла для твоего же блага. И не про капитана. Неужели это он, Сильвер?
— Это не Пью, — подхватил Пью. — Пью совсем не похож на крысу. — И он посмотрелся в ложку — видно, чтобы убедиться. Судя по всему, он остался доволен отражением, потому что немедленно ухмыльнулся. Впрочем, Пью всегда был пристрастен, когда речь заходила о его внешности.
— Значит, это не Брэг, не Бонс и не Пью. Так назови имя. Говори, —
— Ты! — бросил я, ненавидя его всей душой.
— Я выпью за победителя. — Бонс подмигнул мне.
— И за побежденного, — пропел Пью, обтирая ложку о рукав.
— Сдохни, Сильвер, — процедил Квик. — Сдохни от моей руки. — Он выхватил шпагу и отсалютовал ею. Меня от него тошнило. Если уж собрался рубить на куски, к чему рисоваться? А если угрожать, то зачем так убого? Четыре слова, и те как обрубки. Разве не лучше увековечить чью-то смерть обещанием насадить на шпагу и покрутить хорошенько, прежде чем скормить акулам?
— Не выйдет. Сдохни сам. От моей руки, — сказал я, передразнивая его, и тоже отсалютовал шпагой, да так, что позавидовал бы любой заправский дуэлянт. Потом я дважды ударил ею о палубу. В такие минуты стиль как никогда кстати; он дань уважения ремеслу. — Станцуем? — Я поклонился. Квик покраснел, к немалому моему удовольствию. — Я, правда, никогда не плясал с грызунами, так что всех фигур знать не могу, но обещаю: мы будем кружить и скакать, как в последний раз. Для кого-то он правда будет последним. Так пусть победит сильнейший. — Я опять поклонился.
А что же капитан? Откинулся в кресле, чтобы полюбоваться моим концом. Морской пес, как и Квик, недооценил мои способности. Правда, Черный Джон, как я вспоминаю, все же бросил пару слов в мою поддержку: «Только быстро, Квик. Эх, отменная была у парня треска».
— Дерись, — сказал мне Квик. — Будет потеха. — Еще три слова, и опять сплошное убожество, никакой музыки. Нет, он заслуживал смерти — хотя бы за неуважение к языку.
Квик бросился на меня. Он попытался ухмыльнуться, но даже это ему удалось с трудом, словно он жевал репу. Разве так ухмыляется честный пират, когда замышляет недоброе? Вялая ухмылка Квика здорово вывела меня из себя.
Я бросился на него и промахнулся, но успел схватить за руку и отбросить на носовую переборку. Деревянные святые не обращали на нас внимания. Никакие мои дела не могли развеять их меланхолию.
— Давай, искромсай меня, — дразнил я Квика. — Спусти по кускам в море. — Квик начал нетерпеливо покусывать губу. Хороший знак, подумал я.
Мы кружили по палубе, как петухи, дожидаясь удачного момента. Я решил проверить Квика и опустил руку. Он сделал выпад и промахнулся.
— Проворнее надо быть, — заметил я и снова притворно уронил руку. Квик попытался проткнуть меня, как вдруг я полоснул его по руке и заплясал вокруг. Он растерялся.
Наши люди галдели и бились об заклад — кем из нас нынче поужинают крабы. Тут-то Квик ухмыльнулся как следует, когда услышал, что на меня поднимают ставки.
Я в третий раз исполнил свой трюк, и в третий раз Квик промахнулся. Я уколол его в другую руку.
— Прикончи его! — выкрикнул Пью, который вдруг переметнулся на мою сторону.