Джон Сильвер: возвращение на остров Сокровищ
Шрифт:
— Возьми меня штурманом, — предложил Эдвард.
— Я бы хоть сейчас за тебя поручился, да только команда убьет тебя после моей поруки. Кстати, ты рассказал все, что знаешь? — осведомился я. — Если ты что-то скрыл, загадки будем отгадывать вечность. Каждая мелочь может подсказать ответ.
Бедняга Эдвард обмяк после этих слов, и мне пришлось влить в него еще глоток рома, чтобы привести в чувство. Едва он очнулся, я заверил его, что Пью больше не причинит ему неприятности, поскольку жизнь ему дороже краденого добра.
— А что значит «1303»? — спросил я Эдварда. — Год напечатания
— Думаю, дата выхода.
— А это слово «кровь», будто кровью написанное?
Парень ответил, что ему оно ничего особенного не говорило.
— А остальные? Они о чем-нибудь говорят?
— Нет.
— Придется держать эту книгу в секрете. Береги ее, — сказал я ему. — Будь готов защищать — ради своего же наследства. И чести семьи.
Эдвард снова с готовностью согласился и признал, что неважно владеет кинжалом и шпагой. Я сказал, что он обратился к лучшему наставнику по части оружия, и пообещал обучить всему, чему научился сам.
Так начались наши совместные странствия в поисках клада, и родилась долгая дружба — дружба двух морских бродяг, один из которых был дворянином, а другой — бристольским псом.
И последнее, о чем я хотел сказать тебе, капитан, прежде чем лихорадка возьмет свое. Волны будут катиться, ветер подует снова, но никогда этому кораблю не вернуться в Лондон, как тебе не сойти живому на берег. Запомни: ты — труп, и вся твоя команда — покойники, потому что бристольский пес еще не разучился кусаться.
ГЛАВА ПЯТАЯ. ИСПАНЕЦ, КОТОРЫЙ ТОНУЛ ДВАЖДЫ
Я, кажется, что-то писал перед тем, как накатил жар. Точно, об Эдварде — как он попал на корабль — и о загадках. Да, о них. Маллет прочел мои записи. Более всего его удивило, как тряслись руки Пью, когда тот прочел «1303» на первой странице Библии. Он также спросил меня, почему я обошел вниманием заставку — будто она не содержала подсказки.
Только что я закончил сводить эту самую заставку и протолкнул листок под дверь Маллету — пусть оценит. Он сосредоточенно засопел, что показалось мне необычным при его скудоумии.
Я заставил его пересказать мне все, что он уяснил из моих рассказов и записей о кладе. Он в обычной для него манере заявил, что не станет слушаться пленника. Потом я услышал долгий вздох, словно Маллет решил пойти на попятную, однако за вздохом ничего не последовало. Парень застрял на якоре и не двигался с места. Тогда я рассказал ему то, что напишу ниже — едва ли он что-нибудь вспомнит помимо того, что ел за обедом.
Я сообщил, что на рисунке есть две буквы, и попросил их отыскать, что он и сделал. Далее я обратил его внимание на то, что одна буква светлая, а другая зачернена. Маллет ударился в дверь головой — должно быть, наклонился над листком, чтобы поближе рассмотреть, а голова возьми да перевесь от усердия.
Я объяснил, что эти буквы, как и узор, встречаются в любой Библии короля Якова. Их можно истолковать разными способами, в том числе как разгадку тайны. Я велел Маллету хорошенько рассмотреть рисунок. Приглядевшись, можно даже различить на нем две борющиеся силы — всяческие создания с разных сторон перетягивают веревку, которой завязан сноп.
Чтобы
Итак, как я сказал, есть две стороны — светлая и темная, день и ночь, солнце и луна. Тут он встрепенулся и сказал, что ночь наступает за днем, подумал и добавил «или наоборот, я не уверен». Последний мой вопрос был таков: если два паршивца на картинке дернут за концы веревки одновременно, опрокинется ли сноп? Развалится ли, открыв то, что в нем спрятано? Разумеется, Маллет и тут ничего не ответил.
Зато он заметил, что на рисунке встречаются загадочные существа. «Верно, — сказал я ему. — Они заодно с теми, кто держит веревки». Потом Маллет предположил, что эти вензеля — просто красивая картинка и ничего больше, после чего ушел, подволакивая ногу. Передразнивать меня было не в его привычке. Скорее всего он попросту отсидел ее, пока меня слушал.
Эй, Маллет, если ты это читаешь, то должен понимать: называя тебя сонной мухой, увальнем, тетерей и так далее, я не лукавлю. Таково мое искреннее убеждение.
Куда катится мир? Если Маллет не просто болван, а провозвестник будущего, я предпочел бы издохнуть в этой каюте, чем встретить это будущее. Если он лучший образчик породы, которую способна произвести раса колонизаторов, ей конец. Твоему юнге карась — ближе родня, чем какой-нибудь Джим Хокинс.
Попади Джим в верные руки, из него вырос бы славный пират, а Маллет каким был, таким останется, хоть зеленью его укрась и соусом облей.
Проклятая лихорадка.
Опять этот мальчишка объявился. Пристал как банный лист.
Он сказал, что снова принес провианта с твоего стола, а я велел ему убираться.
— Так капитан приказал, — ответил он, У него, верно, кусок застрял в горле и прыгает там, как поплавок, когда мальчишка открывает рот. Я поразмыслил на досуге и решил, что ему впору служить балластом.
— Я травиться не намерен. А твой капитан хочет меня убить.
Маллет звучно сглотнул. Я почти увидел, как его поплавок подскочил и упал, пока мальчишка обдумывал ответ.
— Сначала он хочет вас накормить, — произнес он наконец.
Вьюсь об заклад, у него даже руки не двигаются за разговором.
Он шевелит ими только изредка и по необходимости, как рыба раздувает жабры, чтобы не задохнуться.
Маллет кашлянул и затих. Можно было весь свет обойти, дожидаясь, пока он вспомнит, что должен был передать.