Джонатан Стрендж и мистер Норрелл
Шрифт:
Тропинка начиналась сразу за таверной и вела к заросшему холму. Хотя вряд ли справедливо назвать ее тропинкой — молодые деревца пробивались прямо посередине, а ветер так раскачивал ветки, что они хлестали слугу, словно плети.
Спустя примерно милю слуга устал, как после потасовки с четырьмя здоровенными крепышами (что ему, из-за своей горячности частенько ввязывавшемуся в драки, было не в новинку), слуга проклинал лентяя и неряху Виверна, который не озаботился привести в порядок изгородь. Прошло не меньше часа, пока слуга добрался до чего-то, отдаленно напоминавшего поле, но вскоре
Он привязал лошадь к дереву и дальше попытался пробиться сквозь заросли в одиночку. Кустарник разросся так, что временами слуге казалось, будто колючки впились в него одновременно в нескольких местах и ему уже никогда не выбраться. Странно, что кто-то мог жить за такой высокой и колючей изгородью. Слуга не удивился бы, обнаружив, что мистер Виверн спит уже добрую сотню лет. Впрочем, подумал слуга, мне-то что за дело, я ж не целоваться с ним приехал.
Когда хмурый серый рассвет начал окрашивать небо над холмом, слуга добрался до разрушенного коттеджа, которому не столько разбили сердце, сколько свернули шею.
Стена склонилась в земном поклоне, над ней нависла дымовая труба. Каменная черепица осыпалась, и в прорехах крыши, словно ребра, проглядывали деревянные перекрытия. Кусты бузины и боярышника заполонили внутреннее пространство дома, в безудержном стремлении вырваться наружу разбив стекла и сорвав двери с петель.
Новый слуга стоял под дождем, разглядывая сей мрачный пейзаж. Подняв голову, он заметил, что кто-то спускается с холма — сказочного вида фигура в огромной шляпе странной формы и с посохом в руках. Когда фигура приблизилась, стало понятно, что это обычный фермер, а сходство со сказочным существом ему придает кусок ткани на голове, намотанный для защиты от дождя.
Пришелец приветствовал слугу:
— Эй, парень! Что ты с собой сделал? Смотри, ты весь в крови, а одежда разодрана в клочья!
Слуга опустил глаза и убедился, что незнакомец прав. Он объяснил, что тропинка слишком заросла колючим кустарником.
Фермер в удивлении воззрился на него.
— Но ведь есть хорошая дорога, в четверти мили к западу, да и идти в два раза ближе! Кто посоветовал тебе пойти старой тропинкой?
Новый слуга не ответил, но спросил фермера, где ему найти мистера Виверна с фермы «Разбитое сердце».
— Да точно, это коттедж Виверна, но он уже пять лет как умер, ферма «Разбитое сердце», говоришь? Тебя разыграли!.. Ну, еще бы, старая тропинка, «Разбитое сердце»! Хотя это название не хуже прочих. Здесь и вправду разбилось сердце бедного Виверна. Ему не повезло владеть землей, на которую положил глаз один джентльмен в долине, и когда Виверн отказался продать землю, джентльмен нанял негодяев, которые ночью выкопали все его бобы, морковь и капусту, а когда и это не сработало, он стал судиться с бедным Виверном. Конечно же, Виверн ничего не смыслил в судебном крючкотворстве и дело проиграл.
Новый слуга призадумался.
— По-моему, — наконец сказал он, — я знаю, как зовут этого джентльмена.
— Эх, — вздохнул фермер, — кто ж его не знает… Парень, да ты белый как молочная запеканка, а трясешься так, что того и гляди развалишься на
— Я продрог, — сказал новый слуга.
Фермер (которого звали Балбридж) стал настойчиво уговаривать слугу пойти к нему домой, обогреться, поесть и выпить чего-нибудь, а то и полежать малость. Однако новый слуга, поблагодарив фермера, ответил, что не стоит беспокоиться, он просто замерз.
Другой тропинкой Балбридж вывел его к дороге, и слуга поскакал обратно, к дому мистера Стренджа.
Пока он скакал, безрадостное белесое солнце поднималось на безрадостное бледное небо, словно аллегория отчаяния. Новому слуге казалось, что солнце — бедный Виверн, а небо — ад, и мистер Стрендж поместил Виверна на небо, чтобы тот мучился вечно. По возвращении нового слуги прочая челядь собралась вокруг него.
— Эх, малый, — сочувственно восклицал дворецкий, — на кого ты похож! Это из-за хереса, а, Джереми? Он разозлился на тебя из-за хереса?
Новый слуга упал с лошади на землю, затем схватил дворецкого за полу сюртука и стал умолять выдать ему удочку, чтобы он мог вытащить бедного Виверна из ада.
Из-за этой и прочих столь же невразумительных речей остальные поняли, что нового слугу лихорадит. Беднягу положили в постель и послали за доктором. Однако Лоуренс Стрендж, прослышав об этом, тут же отправил второго гонца с сообщением, что доктор не требуется. Затем Лоуренс Стрендж заявил, что хочет овсянки и пусть ее принесет именно новый слуга. Дворецкий отправился на поиски Джонатана Стренджа, чтобы тот вмешался, но выяснилось, что молодой хозяин рано утром ускакал в Шрусбери и ожидается только на следующий день. Слуги вытащили несчастного больного из постели, одели его, впихнули поднос с овсянкой в негнущиеся руки и вытолкнули в дверь. Весь день мистер Стрендж выдумывал все новые незначительные поручения, каждое из которых — и хозяин особенно на этом настаивал — непременно предполагало участие нового слуги.
К ночи новый слуга пылал жаром, как железный чайник, и нес горячечный бред о бочках с устрицами. Однако мистер Стрендж приказал новому слуге бодрствовать и эту ночь и велел дожидаться его в кабинете.
Дворецкий отважно предложил заменить собой несчастного больного.
— Нет, ты не подходишь для того поручения, которое я намерен ему дать, — заявил мистер Стрендж, а в глазах его вспыхнул опасный огонек, — к тому же я ценю его присутствие. Ты говоришь, что он выглядит больным? А я утверждаю, что ему всего лишь необходим свежий воздух. — Старый Стрендж открыл окно над письменным столом. В комнату тут же ворвался холодный ветер, а в воздухе закружились снежные хлопья.
Дворецкий вздохнул и прислонил нового слугу (который немедленно начал заваливаться набок) к стене, а в карман его тайно засунул грелки для рук.
В полночь служанка отнесла мистеру Стренджу овсянку. Вернувшись на кухню, она сообщила, что хозяин обнаружил грелки и вытряхнул их на стол. Слуги печально разошлись по своим спальням уверенные, что назавтра обнаружат нового слугу мертвым.
Наступило утро. Дверь кабинета мистера Стренджа оставалась закрытой. В семь утра никто не позвонил в колокольчик. Восемь часов. Девять. Десять. Слуги в отчаянии заламывали руки.