Джонни и бомба

Пратчетт Терри Дэвид Джон

— Да, но это же тележка миссис Тахион, — робко возразил Джонни.

— Эй, мы опять рассуждаем как идиоты! — перебила его Керсти. — Все, что нам нужно, — это отправиться обратно в девяносто шестой, сесть на автобус и не пропустить остановку…

— Нет!!! — завопил Холодец, побагровев от ужаса. — Я не хочу снова торчать здесь один! Я же застрял, забыли? А что, если вы не вернетесь?

— Конечно мы вернемся, — сказал Джонни. — В этот раз ведь вернулись.

— А что, если у вас не получится? Что, если вас задавит грузовиком или еще что-нибудь случится?

Что тогда будет со мной?

Джонни подумал о конверте у себя в кармане. Бигмак и Ноу Йоу старательно разглядывали носки своих ботинок. Даже Керсти, и та прятала глаза.

— Эй, народ, — сказал Холодец. В голосе его слышалось подозрение. — Вы вернулись из будущего, верно? Вы там узнали что-нибудь страшное?

— Мы ничего не знаем! — выпалил Бигмак.

Совершенно верно, — подтвердила Керсти.

— Кто — мы? Ничегошеньки мы не знаем, — неубедительно пролепетал Джонни.

— Особенно о бургерах, — добавил Бигмак. Керсти сдавленно застонала.

— Бигмак!

Холодец посмотрел на них недобрым взглядом.

— Начинается! Всегдашняя игра «Поморочим голову старине Холодцу», да? Так вот, я остаюсь с тележкой, ясно? Она никуда без меня не поедет, ясно?

Он переводил сердитый взгляд с одного на другого, как бы говоря: «Ну, попробуй только возрази!»

— Ладно, я останусь с тобой, — сказал Бигмак. — Мне все равно опасно тут бродить — пристрелить могут.

— И вообще, что вы будете делать на Сплинпике? — спросил Холодец. — Что, пойдете к этому мистеру Ходдеру и скажете ему, чтоб он смотрел в оба? Или хорошенько помыл уши? Или ел побольше морковки?

— А она полезна для зрения, — встрял Ноу Йоу. — Моя бабушка всегда говорит, что считается, будто морковь помогает…

— Да при чем тут это! .

— Я не знаю, что мы сможем сделать, — сказал Джонни. — Но… что-то ведь должно пой-

ти наперекосяк, верно? Может, наблюдатели не смогут доставить сообщение. Мы пойдем и проследим, чтобы они не оплошали.

— Смотрите, — сказала Керсти.

Солнце уже село, осталось лишь закатное зарево на горизонте. И над Сплинпиком стали собираться тучи. Очень темные тучи.

— Гроза, — проговорила Керсти. — Грозы всегда начинаются над Сплинпиком.

Издалека донеслось ворчание грома.

Оказалось, если смотреть с холмов, то видно, что Сплинбери еще очень маленький. Даже меньше, чем Джонни и остальные думали. Многих улиц и вовсе не было.

— Может, стоит рассказать всем, в чем они ошибаются? — спросил Джонни, когда они остановились ненадолго, чтобы перевести дыхание.

— Никто не станет слушать, — ответил Ноу Йоу. — Представь, что в девяносто шестом объявляется какой-то тип, заявляет, что он из две тысячи сорокового, и начинает всем указывать, что делать. Его ведь попросту посадят за решетку, верно?

Джонни посмотрел вперед. Догорающий закат заслонили черные гряды зловещих туч.

— Нам нужно на Бугры, — сказала Керсти. — Там есть старая мельница. В войну в ней был наблюдательный пункт. В смысле, не был, а есть.

Буграми называли пять бородавок

на вершине холма Сплинпик. Они поросли вереском и ежевикой. Говорили, что это захоронение древних королей. Этих королей закопали там еще в те времена, когда было больше шансов встретиться с врагом на расстоянии удара мечом, чем услышать, как он пролетает у тебя над головой на высоте нескольких тысяч футов.

Тучи спустились ниже. Надвигалась одна из фирменных сплинберийских бурь, когда зловещая мгла окутывает холмы.

— Угадайте, о чем я думаю, — проговорила Керсти.

— Телефонные линии,—не задумываясь ответил Джонни. — В грозу они часто выходят из строя.

— Верно.

— Но полицейский сказал, что у наблюдателей есть мопед, — напомнил Ноу Йоу.

— А если они его еще не опробовали на ходу? — сказал Джонни. — Мой дедушка рассказывал: для того чтобы получить права на управление «Сплинберийским фантомом», надо было сперва научиться толкать его добрых пятьдесят метров, непрерывно ругаясь. Он говорил, что для своего времени это были классные мопеды.

— Сколько времени осталось… ну, до бомбежки?

— Примерно час.

И значит, все уже началось, подумал Джонни. На взлетное поле выходят люди в военной форме и грузят в самолеты, в какие-нибудь «Дормеры» или «Хенкели», бомбы. Другие люди в форме в это время сидят полукругом перед большой картой Англии, и все называния на ней — на немецком. Карта исчиркана красным карандашом, нарисованные стрелки нацелены на Слэйт. А Сплинбери на ней, может быть, вообще не значится. Потом эти люди садятся в самолеты и взлетают. И штурманы берут планшеты и рисуют на карте линии, линии, которые сходятся в Слэйте. Боевая задача: бомбардировать слэйтские железнодорожные склады.

Его уши наполнил рев моторов. Вибрация двигателей через ноги передавалась всему телу. Джонни чувствовал запах машинного масла, пота и изношенной резины кислородной маски. Его трясло — от равномерной работы двигателя — и время от времени потряхивало куда более основательно — от разрывов зенитных снарядов за бортом. Один раз рвануло совсем близко, и самолет накренился, стал терять высоту. Джонни четко помнил боевую задачу этого вылета. Вернуться домой. В каждом вылете задача — вернуться домой живым. Самолет снова тряхнуло, и кто-то схватил Джонни за плечо.

— Что?

— Ты опять отрубился! Я с тобой с ума сойду! — заорала Керсти, перекрикивая раскаты грома. — Идем отсюда! Здесь оставаться опасно! Неужели у тебя не хватает ума хотя бы от дождя спрятаться?

— Началось. Оно уже происходит, — прошептал Джонни.

Вокруг бушевала гроза.

— Что происходит?

— Будущее!

Дождь намочил волосы Джонни и заливал глаза. Джонни заморгал. Он чувствовал, как время медленно струится вокруг него. Чувствовал, как неспешно течение влечет навстречу друг другу серые бомбы и белые крылечки, чтобы слепить их воедино, как сливаются пузырьки, затянутые в водоворот. Поток времени несет в себе все. Из него нельзя вырваться, потому что все мы — часть его. Нельзя столкнуть поезд с рельсов.