Джонни получил винтовку
Шрифт:
Однажды с ночной биржи в пекарню прислали пуэрториканца по имени Хосе. В ночь с пятницы на субботу в отделе отгрузки всегда творилось что-то невообразимое: по проходам волокли ящики, корзины, поддоны, катили тележки, зычно перекликались ребята, погромыхивали ленточные транспортеры, сверху доносился скрежет печей, вращающихся на горячих несмазанных подставках. Словом, черт-те что. Очутившись впервые в такой обстановке, почти все новички терялись.
А Хосе не растерялся. Он спокойно осмотрелся, внимательно выслушал указания мастера и принялся за работу. Высокий и кареглазый, он был довольно красив, этот мексиканец, или пуэрториканец, или кто-то там еще.
В субботнюю ночную смену рабочие не ходили в кафе, а закусывали прямо в мужской умывальной. Там стояли скамьи и шкафчики, можно было присесть, наскоро съесть два-три сандвича и, не теряя времени, опять приняться за работу. Хосе не запасся никакой едой, и поэтому ребята стащили для него из холодильника бутылку молока и вдобавок дали ему булку. Он их сердечно поблагодарил. Уплетая булку и запивая ее молоком, он увлеченно рассказывал им, как прекрасна Калифорния. Прекраснее даже, чем его родное Пуэрто-Рико. Сказал, что скоро наступит весна и снова можно будет ночевать в парке. И что Калифорния — просто рай для всех, кому негде ночевать, потому что там, слава богу, не бывает холодов и, закутавшись в пальто, можно отлично выспаться в любом парке. И что если бы ему удалось получить постоянную работу в пекарне, тогда он смог бы привести себя в порядок. Не очень-то он любит ходить грязным и терпеть не может дезинфекции, а на бирже они вечно дезинфицируют воду. Беднякам, которые там толкутся, этот запах нипочем, а вот он, Хосе, прямо-таки не выносит его.
Он рассказал, что приехал в Калифорнию, чтобы устроиться в кино. Нет, он не собирался стать актером. Просто верил, что в таком огромном деле для предприимчивого парня вроде него найдется местечко. Мечтал поработать в лаборатории какой-нибудь студии. Спрашивал ребят, не подскажут ли, как поступить на такую работу.
А ребята смотрели на него и ухмылялись. Да знай они, как пристроиться на киностудию, — разве давным-давно не сделали бы этого, не ушли бы из этой вшивой пекарни? Нет, положительно никто не знал, как помочь Хосе попасть на студию.
Хосе пожал плечами. Очень жаль, сказал он. Когда он приехал в Нью-Йорк, счастье ему улыбнулось, но потом в него влюбилась очень богатая девушка и ему пришлось с того места убраться.
В тебя влюбилась богатая девушка, Хосе? Да неужто?
Да, представьте, влюбилась! Его взяли шофером в семью богача с Пятой авеню, и все шло как нельзя лучше, но Хосе приглянулся дочке этого богача, и между ними завязалась дружба. Дочка хотела изучить испанский язык, а Хосе стремился получше овладеть английским, и они стали учить друг друга. Вот тогда-то эта девица и влюбилась в него и захотела обвенчаться с ним. Поэтому ему пришлось покинуть Нью-Йорк и податься в Калифорнию.
Ребята, сидевшие в умывальной, выслушали, переглянулись и ничего не сказали, У каждого из тех, кого присылали с биржи, была своя история, всем когда-то везло, все что-то зарабатывали, а потом — бац! — случалась какая-нибудь неприятность, и они попадали на биржу. И ребята из пекарни давно поняли, что спорить с этими парнями бесполезно. Сколько бы их ни припирали к стенке неожиданными вопросами, сколько бы ни уличали во вранье, они твердили свое. Да и понятно. Для них эти россказни были единственным оправданием той жизни, до какой они докатились. И молодые рабочие привыкли молча выслушивать все, что им плели эти новички. Потому-то, когда Хосе закончил свой рассказ, они лишь ухмыльнулись и вернулись к работе.
Через неделю наступила пасха, — надо
Он был очень доволен и очень спокоен. Еще он радовался, что потеплело. Ночевал в парке и прямо-таки блаженствовал. Ведь это ничего не стоило, а Хосе копил деньги, чтобы слегка приодеться. Человек, который собирается работать на киностудии, должен быть прилично одет, сказал Хосе.
Как-то раз он явился в пекарню с письмом. Он был сильно озадачен, показал письмо ребятам и спросил, как ему быть. Все-таки странный народ эти американцы, сказал он, никогда толком не поймешь, что у них за обычаи. И вообще — как повел бы себя в подобных обстоятельствах джентльмен?
Ребята прочитали письмо. Оно было написано женской рукой на очень дорогой почтовой бумаге. В верхнем углу был вытиснен адрес: Пятая авеню, Нью-Йорк. Письмо прислала та самая девушка, о которой рассказывал Хосе. Она просила, чтобы он дал ей свой адрес, а то, мол, сколько можно писать до востребования. Сообщила, что теперь располагает некоторой суммой личных денег — немного более полумиллиона долларов, — и что как только узнает его точный адрес, сразу же приедет в Лос-Анджелес и они поженятся.
Это известие заставило ребят призадуматься. Видать, не такое уж трепло этот Хосе, девушка-то и вправду существует! Господи Иисусе, сказали ребята, не будь ты, Хосе, идиотом и женись на ней немедля. Пошли ей свой адрес, и пусть приезжает, чем скорее, тем лучше, и пускай прихватит все свои монеты, и сыграешь с ней свадьбу, а то еще передумает. Но Хосе покачал головой. Сказал, что, мол, нет, она-то не передумает, такая опасность ему не грозит — говорил же он, что она от него без ума. И он сам, конечно, не прочь жениться на девушке с деньгами, потому что женитьба на состоятельной юной леди — единственно разумное решение для молодого человека без средств. Но, добавил он, ему бы хотелось еще и любить девушку с деньгами, ту, на которой он со временем, быть может, женится. А вот эту девушку он, к стыду своему, не любит.
Ну и подумаешь, черт с ним, отвечали ему ребята, со временем полюбишь, разве это так уж трудно? Нет, горестно отвечал Хосе, не смогу я ее полюбить. Но не в том дело. Просто он хотел спросить, как ведут себя в подобных случаях американцы и как ему написать ей, чтобы объяснить все по-честному? Прилично ли американскому джентльмену объявить американской девушке, что он ее не любит? Впрочем, как ни напиши, — галантности не получится. Может, лучше попросить какого-нибудь товарища, скажем одного из рабочих пекарни, сообщить ей, что из-за несчастной любви к ней Хосе застрелился и — увы! — уже сожжен в крематории? Хосе был готов на что угодно, лишь бы ее не обидеть.
Тут все решили, что Хосе спятил, хотя вообще-то он не так уж глуп. Теперь, когда он рассказывал всякие диковинные истории о своем родном Пуэрто-Рико, ребята слушали его более внимательно, потому что если уж история про девушку-миллионершу оказалась чистой правдой, то и в рассказах о Пуэрто-Рико тоже, видимо, есть хоть доля истины. Очень чудной был этот Хосе! Но мало ли чудаков работало в пекарне? К ним давно привыкли, их ни о чем не расспрашивали, а принимали за тех, кем они представлялись. Никто не лез к ним в душу.