Джули отрешённый
Шрифт:
– Спятил, – сказал я.
– Они всегда так? – тихонько спросила Бетт. – Этот Хоумз, он всегда так проповедует?
– Наверно. Я раньше никогда при этом не был. Джули не хочет, чтоб кто-то видел, что здесь творится.
Бетт все смотрела на Джули, она и сама была в мучительном замешательстве.
– Мне очень жаль его маму, – сказала она. – Бедная женщина, похоже, она просто не знает, как с ним быть.
– Отчасти Джули сам виноват, – сказал я.
– Почему? Он плохо с ней обращается?
– Нет. Просто не хочет, чтобы кто-нибудь встревал между ним
Мы видели, как Джули, босой, ходит взад-вперед по щепкам – он восстанавливал свою броню. Наверно, ему было больно, но он все ходил и ходил. Потом медленно двинулся по немощеной дорожке к парадному ходу.
– Хорошо, хоть больше никто из наших городских не увидит его вот так, в ночной рубахе, – сказал я. – Даже Джули это бы не сошло с рук.
– По-моему, он об этом и не думает, – огорченно сказала Бетт, и мы стали ждать возвращения Джули.
Вернулся он не скоро, и когда наконец вошел через кухню, с ним была Норма Толмедж: ярко накрашенные губы, высокие каблуки, ни шляпки, ни чулок, облегающее шелковое платье, ввалившиеся щеки (зубов-то не хватает), яркие, коротко стриженные волосы повязаны красной лентой. Где-то на картинке она увидала такую вот девчонку, подделалась под нее и не прогадала.
– Джули не хотел меня впускать, – сказала нам Норма, – а я взяла да и пошла за ним.
– Здравствуй, Норма, – сказала Бетт. У Нормы вырвался вздох облегчения.
– Вот не думала встретить тебя здесь, Бетт, – сказала она. – Как тебя сюда занесло?
– Я пришла с Китом.
– Что ты придешь, я знала, – сказала мне Норма. – Билли мне говорил. Ну, я и решила сама посмотреть, что с ним такое. Я не знала, что он болел. Господи, вы только поглядите на него! Крепко, видно, тебя прихватило, – сказала она Джули.
Джули с трудом забрался в постель, ничьей помощи он принять не пожелал.
– Сперва я ждала за воротами, – Продолжала Норма. – Слышала, как тут поют и молятся, неохота было на все это напороться. Сидела на крыльце, думала – наберусь храбрости и постучу в дверь, а потом вижу, он идет, ну, настоящее привидение. – Она пальцем ткнула в сторону Джули.
Гостей стало трое, а стул один, и Норма уселась на кровать, закинула ногу на ногу, – они были совсем коричневые от загара.
– Господи, до чего ж я рада, что вы оба здесь! – сказала она. – Когда я шла через кухню, они там чуть не подохли от ужаса. Почему ж ты мне не сказал, что болен? – спросила она Джули. – Все думали, они просто тебя запугали. А я так и чувствовала – что-то неладно. Спрашиваю Дормена Уокера, куда ты подевался, а он говорит, наверно, уехал в Ной работать на разборке изюма. Но мне что-то не верилось. Я бы давным-давно пришла к тебе и все разузнала, – говорила она Джули, – да только выхожу раз из нашей калитки, а тут твоя мать, остановила меня и давай просить, чтоб я от тебя отстала. Пожалуйста, мол, оставьте его в покое. Прямо умоляла…
Джули слушал бесстрастно. Похоже, он вновь обрел мужество и опять стал самим собой.
– Она была со мной уж до того мила, – продолжала Норма. – Даже за руку меня взяла, очень все
В ту пору я не знал, кто такая Эстер Прин: Готорна я еще тогда не читал. А Норма читала. Пристрастие к книгам, ко всяким книгам – дурным и хорошим – было еще одним грехом, который ей следовало искупить. Говорили, она весь день валяется, задрав ноги, читает романы и уплетает шоколад.
– Ты поосторожней, – спокойно сказал ей Джули; он опять лежал на спине, заложив руки за голову. – Он сейчас сюда заявится.
– Подумаешь, – отозвалась Норма.
– Может, лучше уйдешь? – предложил Джули.
– Вот еще, я ему не поддамся.
– Ты не понимаешь, – сказал Джули. – Тебе будет неприятно.
– Это ты не понимаешь, – возразила Норма. – Бетт, скажи ему, что он должен постоять за себя. Скажи ему ты, Бетт.
– Бетт тут ни при чем, – сказал Джули.
– Ну и пускай. Но уж я-то не собираюсь ему поддаваться.
Годами доктор Хоумз призывал адский огонь и проклятия на головы парней и девчонок, что собирались на танцульках. Однажды он обозвал их зловонными орхидеями на сатанинской навозной куче, и вдруг один из зловреднейших цветов очутился в его владениях.
– Если он придет сюда по мою душу, скажи ему, пускай не лезет не в свое дело, – сказала Норма.
– Это его дело, – возразил Джули. – Как раз этим он и занимается.
Я взглянул на Бетт. Она зорко к ним присматривалась и, хотя нашей прямодушной Бетт ревность была неведома, но она впервые видела, что Джули близок с кем-то еще. В сущности, у его постели собрались сейчас те трое, с кем только и связывали его хоть какие-то узы, кому он хоть отчасти доверял.
– Лучше вам всем уйти, – сказал он, и это прозвучало как предостережение.
– Нет, – сказала Норма. – Ты должен постоять за себя.
Не знаю, как Бетт – ушла бы она, нет ли. Я предпочел бы уйти. Но тут в кухне грянуло:
– Врата небесные открыты…
Пройти через кухню и прервать пение мы не могли – и неловко застыли на своих местах, Норма только гневно сжимала ярко накрашенные губы и оглядывала веранду, не скрывая отвращения ко всему вокруг.
Мне надо бы сразу сообразить, что Хоумз этим пением настраивает себя для духовной атаки. Подготовясь к бою, он появился на пороге, в руках у него были часы.
– Я заметил время, сестра, – обратился он к Норме, – вы пробыли тут уже достаточно долго. Слишком долго для излюбленного господом священного дня отдохновения…
– Убирайтесь к черту, – спокойно отозвалась Норма.
– Ох, пожалуйста, пожалуйста, уйдите, – сказала миссис Кристо; она стояла позади Хоумза и беспокойно мяла на груди свое черное платье.
– Ни за что, – сказала Норма. – Я пришла навестить Джули, и я вас не трогаю и не делаю ничего дурного.