Джура
Шрифт:
Могучие вершины, на которые никогда не ступала нога человека, оказались под ногами Джуры. Облака распростерлись внизу, закрывая землю. Перелетая Алайский хребет, Джура увидел парящего глубоко под ним кондора.
А как разбегались басмачи, завидев самолет! В страхе они сбивали друг друга с ног, метались, как овцы, спасающиеся от барса. Да, это была жизнь!
Чья-то рука схватила коня Джуры за поводья. Джура очнулся от своих дум.
— Не гони, — убеждал Чжао. — Наши кони устали, идут из последних сил, и мы не можем поспеть за тобой. Люди
— Надо спешить, — подъезжая к Джуре, сказал Саид. — Во время разведки я видел басмачей. Они прошли здесь. Мы скоро настигнем их. Почему ты не хочешь гнаться за басмачами, Чжао? Почему ты нам мешаешь?
— Мы отдохнем после боя, — сказал Джура и тронул коня. — Кони устали, не идут, — опять возразил Чжао. — Надо облегчить лошадей, — предложил Саид.
— Бросай все лишнее! — приказал Джура. — Еды оставить на двое суток, патронов по пятьдесят на человека и по две гранаты. Сегодня мы должны настигнуть басмачей. У них много и всякой еды и патронов.
Спрятали в камнях лишние патроны, теплую одежду и сухари. Скоро отряд опять двинулся в путь.
Полной грудью вдыхал Джура бодрящий, холодный ночной воздух, пристально смотрел вперед, оглядывая каждую скалу, каждый камень, попадающийся по дороге. Он мгновенно прикидывал, сколько за выступом скалы могло бы поместиться врагов и можно ли укрыться за камни, если вдруг покажутся басмачи.
Возле выступа скалы Тэке зарычал, конь захрапел и стал забирать вправо. Джура стегнул его нагайкой. В седловине Тэке спугнул уларов. Они засвистели и исчезли в ночной мгле. Джура решительно остановил коня.
— Саид, — позвал он, — ты своими глазами видел, что здесь недавно проходили басмачи?
— Да побьет меня огонь! Да провались я… — начал Саид. — Врешь! — сказал Джура.
— Кто сказал, что я вру? Чжао? — шепотом сердито спросил Саид.
— Барс, которого мы встретили у выступа, и эти улары. Если бы басмачи прошли здесь, они спугнули бы зверя и птиц. Понял? Саид молчал.
— Говори громко, их и близко здесь нет!
— Вечернее солнце обманчиво. Неужели я принял кииков за басмачей? — произнес Саид.
— Покормим лошадей, — предложил Чжао, — а сами поедем на разведку. Саид обождет здесь.
— Чжао! Ты не веришь мне, не веришь? А кому поручали сторожить водоем в крепости и вода оказалась отравленной? Тебе! — зло закричал Саид.
— Да, ты громче всех кричал, чтобы меня расстреляли, — спокойно ответил Чжао.
— Я громче всех кричал о помиловании!
— И это кричал, — согласился Чжао.
— Вы оба болтливы, как сороки! — рассердился Джура. — Идите в разведку! Здесь с лошадьми оставим двух бойцов. Чжао и Саид пошли в разные стороны. Бойцы по указанию Джуры полезли на вершины скал, окружавших седловину, посмотреть, не видно ли костров. Джура лег в углубление у скалы и развернул перед собой карту. Таг снял свой халат и, став на колени, держал его так, чтобы со стороны нельзя было увидеть огонь фонарика. — Это правда, что Саид требовал расстрела Чжао? — вдруг
— Я был тогда в крепости, — ответил Таг. — Никто не знал, кто отравил воду, а сторожил Чжао. Я видел, к водоему подходил Саид, подходили и другие.
Джура ничего не ответил. Чжао возвратился и поднялся к Джуре. — Я прислушался к крикам зверей и птиц, как ты говорил, — прошептал Чжао. — На этой южной горе из ущелья три раза свистели улары, в разных местах: сначала там, потом там. — И Чжао показал рукой, где кричали улары. — Одна стая пролетела оттуда мимо меня. Птицы очень напуганы. Это не от зверя.
— Они там! — уверенно сказал Джура и тоже показал рукой на юг.
— Ты совсем ничего не ешь, Джура, это плохо. На, возьми. — И Чжао протянул лепешку.
— Не до еды! — ответил Джура.
— Чжао, как баба, только и думает что о еде да отдыхе! — послышался голос Саида, и его голова показалась из-за выступа. — Ты неправ, Саид… — начал Чжао.
— Не верь ему, Джура, он болтает просто так. Верь мне! — Мы поднимемся на гору к югу от нас, — сказал Джура тоном, не терпящим возражения.
— Я это самое хотел посоветовать тебе, — смиренно заявил Саид.
— Нехорошо друзьям ссориться, — обратился Джура к товарищам. — Уничтожить басмачей — наше общее дело. Разве ты, Саид, не так же мучился в яме, как и Чжао? Подайте друг другу руки! Оба улыбнулись — Чжао печально, Саид насмешливо — и подали друг другу руки.
За последнее время Джура подмечал странную неприязнь между Чжао и Саидом. Их пререкания и ссоры сердили Джуру. Разве так себя должны вести настоящие друзья? Но Джура считал, что виной всему утомление, бессонные ночи и неудачи. Как только они перебьют басмачей, все уладится. Подружившись с Чжао и Саидом ещё в яме-тюрьме, Джура раз и навсегда считал их верными друзьями. Друг есть друг. Дружба — самое святое на свете. Об этом пели манасчи. Песни о дружбе были известны каждому.
— Ты чего? — спросил Джура, заметив, что Таг прятался в тени во время его разговора с Чжао и Саидом и ни на минутку не заснул, хотя еле держался на ногах от усталости.
— Так, ничего, — уклончиво ответил Таг.
— Я прикажу привязать тебя к коню, и ты выспишься в седле.
— Не надо, — ответил Таг и, показав револьвер, привешенный на ремешке к кисти правой руки, добавил: — Его дал мне Козубай и приказал: «Никогда не оставляй Джуру наедине с Саидом и Чжао».
— Ложись и спи, мне не нужно нянек! — ответил Джура и нахмурился.
При подъеме на гору три лошади окончательно выбились из сил. Их оставили на склоне горы, надеясь, что они со временем оправятся: вокруг было много травы, внизу была река. К утру в ложбине по ту сторону горы нашли ещё горячие угли. — Не понимаю, — сказал Джура, — три раза мы перерезали басмачам дорогу и ждали их в засаде, два раза мы почти настигали их и все же не догнали.
— Может быть, у них такие бинокли, что видят на сто верст сквозь камни и горы? — спросил Саид. — Слишком много басмачи знают.