Джузеппе Бальзамо (Записки врача). Том 1
Шрифт:
Эта беседа на высокие темы велась между этажами, и пыл спора был не столь горяч, как жар печей, на которых готовился аппетитный ужин.
Жильбер слышал доводы споривших и, в то же время, вдыхал запах жарившегося мяса.
Его имя, прозвучавшее в шуме голосов, заставило его испуганно вздрогнуть.
– После ужина, – говорила Тереза, – схожу в мансарду посмотреть, не нужно ли чего
Слова «дорогой мальчик» не могли доставить ему большого удовольствия: он испугался ее обещания навестить его. Впрочем, он сейчас же вспомнил, что когда Тереза ужинала в одиночестве, она любила подолгу беседовать с бутылочкой; жаркое казалось таким вкусным! А «после ужина» могло означать.., часов десять. Теперь же было, самое большее, без четверти девять. Кстати, после ужина мысли Терезы, по всей вероятности, примут совсем другой оборот и она станет думать о чем угодно, только не о «дорогом мальчике».
Однако, к большому сожалению Кильбера, время шло, а он бездействовал. Вдруг чье-то жаркое стало подгорать… Раздался предупреждающий крик встревоженной хозяйки, и все разговоры мигом прекратились.
Все разбежались к своим кастрюлям.
Жильбер воспользовался тем, что хозяйки занялись, наконец, ужином, и беззвучно проскользнул вниз по лестнице.
Во втором этаже он быстро отыскал желоб, за который он привязал веревку, и стал не спеша спускаться.
Он висел как раз между желобом и землей, как вдруг услыхал под собой в саду торопливые шаги.
Он успел вскарабкаться назад, цепляясь за узлы на веревке, и стал высматривать, кто этот злополучный человек, помешавший ему спуститься.
Это был мужчина.
Он шагал со стороны садовой калитки, и Жильбер не сомневался, что это тот самый счастливчик, которого поджидала Николь.
Он обратил все свое внимание на помешавшего ему незнакомца. По походке и характерному профилю под треугольной шляпой, а также по тому, как треуголка была лихо надвинута на ухо, Жильбер узнал славного Босира, того самого французского гвардейца, с которым Николь познакомилась перед отъездом из Таверне. Босир тоже настороженно прислушивался.
Почти в ту же минуту Жильбер увидел, как Николь отворила дверь павильона, бросилась
«Вот теперь я могу спокойно спуститься, – подумал Жильбер, – если Николь в этот час принимает любовника, значит, она уверена, что ей ничто не помешает. Андре, стало быть, одна! Господи, она одна!..»
В самом деле, стояла полная тишина, и не видно было ничего, кроме слабого света в первом этаже.
Жильбер благополучно опустился на землю, но не захотел идти через сад напрямик. Он пошел вдоль забора, подошел к окружавшим дом деревьям, бросился сквозь их чащу бегом, пригибаясь к земле, и, оставаясь незамеченным, подбежал к незапертой двери.
Вся стена была увита плющом, свешивавшимся над дверью, поэтому его трудно было заметить. Он притаился и заглянул в первую комнату. Это была просторная прихожая, как он и предполагал, совершенно в этот час безлюдная.
Из этой комнаты во внутренние покои вели две комнаты: одна была заперта, другая – нет. Жильбер догадался, что незапертая дверь ведет в комнату Николь.
Он крадучись вошел в дом, вытянув руки перед собой, чтобы не натолкнуться на что-нибудь в темноте, потому что в прихожей не было ни одного огонька.
Впрочем, в конце коридора была видна застекленная дверь с занавесками, сквозь которые просачивался слабый свет. Муслиновые занавески колыхались от ветра.
Идя по коридору, Жильбер различил слабый голос, доносившийся из освещенной комнаты.
Это был голос Андре. Сердце Жильбера затрепетало.
Андре вторил другой голос – голос Филиппа.
Молодой человек заботливо справлялся о здоровье сестры.
Жильбер с опаской подошел к двери и встал за одной из полуколонн, украшенных бюстом, которыми принято было в те времена украшать двустворчатые двери.
Оказавшись в безопасности, он стал слушать и смотреть. Сердце его то прыгало от радости, то сжималось от страха.
Он все видел и слышал.