Джузеппе Бальзамо (Записки врача). Том 1

Дюма-отец Александр

– К графине Дю Барри? – раскрывая веер, спросила старуха.

– Ну да, у нее доброе сердце.

– Неужели?

– А главное, она всегда рада услужить.

– Я принадлежу к слишком старинному роду, чтобы ей понравиться, монсеньер!

– Мне кажется, вы не правы, графиня. Она стремится завязать отношения с представителями знати.

– Вы так полагаете? – спросила старая графиня, уже начинавшая уступать.

– Так вы с ней знакомы?

– Да нет же, Боже мой!

– Ах, какая жалость! Вот кто мог бы помочь!

– Да,

уж она-то могла бы помочь, да беда в том, что я ее и в глаза никогда не видала!

– А ее сестру Шон знаете?

– Нет.

– А другую ее сестру – Биши?

– Нет.

– Может, вы знаете ее брата Жана?

– Нет.

– А ее негра Замора?

– При чем здесь негр?

– О, ее негр – влиятельная фигура!

– Не его ли портреты продаются на Новом мосту? Это тот, который похож на гадкую собачонку во фраке?

– Он самый.

– Да как же вы можете спрашивать, монсеньер, знакома ли я с этим черномазым? – вскричала графиня, оскорбленная в лучших чувствах. – И каким образом, собственно говоря, могла бы я с ним познакомиться?

– Теперь я вижу, что вам наплевать на свои земли, графиня.

– То есть почему же?

– Потому, что вы презираете Замора.

– Да при чем тут Замор?

– Он может помочь вам выиграть процесс, только и всего.

– Чтобы этот мозамбиканец помог мне выиграть процесс? Каким образом, скажите на милость?

– Он возьмет да и скажет своей хозяйке, что ему хочется, чтобы вы выиграли. Это называется – влиятельность… Он веревки вьет из своей госпожи, а она может чего угодно добиться от короля.

– Так значит, Францией управляет Замор?

– Хм… Замор очень влиятелен, – качая головой, заметил г-н де Монеу, – и я предпочел бы скорее поссориться с эрцгерцогиней, например, чем с ним.

– Господи Иисусе! – вскричала г-жа де Беарн. – Как вы можете так говорить, ваше высокопревосходительство?

– Ах, Боже мой! Да вам это кто угодно может повторить. Спросите у герцогов и пэров, и они вам скажет, что, отправляясь в Марли или Люсьенн, они никогда не забывают захватить ни конфет, ни жемчуга в подарок Замору. А я, без пяти минут канцлер Франции, чем занимался, когда вы прибыли, как вы думаете? Я для него готовил приказ о назначении на должность дворецкого королевской резиденции.

– Дворецкого?

– Да. Господин де Замор назначен дворецким замка Люсьенн.

– Такого же назначения его сиятельство де Беарн был удостоен после двадцати лет безупречной службы!

– Да, да, совершенно верно, он был назначен дворецким замка Блуа, я хорошо помню.

– Какой упадок. Боже мой! – запричитала старая графиня. – Значит, монархия погибает?

– По крайней мере, графиня, она переживает кризис, и вот, воспользовавшись минутой, каждый пытается урвать себе кусок, как у постели смертельно больного перед его кончиной.

– Понимаю, понимаю. Так ведь надо еще суметь найти подход к больному.

– Знаете, что вам необходимо сделать,

чтобы графиня Дю Барри приняла вас с благосклонностью?

– Что?

– Было бы хорошо, если бы вам довелось передать ей указ о назначении ее негра… Прекрасный повод для того, чтобы быть ей представленной!

– Вы так полагаете, монсеньер? – спросила потрясенная графиня.

– Я в этом убежден. Впрочем…

– Впрочем?.. – переспросила г-жа де Беарн.

– Вы не знаете никого из ее приближенных?

– А разве вы не из их числа, монсеньер?

– Я?

– Ну да!

– Я не смог бы взять этого на себя.

– Значит, судьба ко мне неблагосклонна! – воскликнула бедная старуха, совершенно потерявшись от всех этих переходов. – Вот вы теперь, ваше высокопревосходительство, принимаете меня так, как никто никогда меня не принимал, в то время, как я и не надеялась вас увидеть.

Мало этого, я не только готова просить покровительства у графини Дю Барри – я, урожденная Беарн! – я даже готова ради ее удовольствия стать рассыльной ее мерзкого негритоса, которого я не удостоила бы и пинком в зад, если бы встретила его на улице. А теперь оказывается, что я даже не могу быть допущена к этому маленькому монстру… Господин де Монеу опять стал потирать подбородок; казалось, он что-то обдумывает. В эту минуту появился лакей и доложил:

– Господин виконт Жан Дю Барри! Канцлер в изумлении всплеснул руками, а графиня как подкошенная рухнула в кресло в полном оцепенении.

– Попробуйте после этого сказать, сударыня, что судьба к вам неблагосклонна! – вскричал канцлер. – Ах, графиня, графиня! Напротив, Бог – за вас.

Повернувшись к лакею и не давая бедной старухе опомниться от изумления, он приказал:

– Просите!

Лакей вышел и спустя мгновение вернулся вместе с уже знакомым нам Жаном Дю Барри; виконт держал руку на перевязи.

После официальных приветствий растерянная графиня попыталась подняться с тем, чтобы удалиться. Канцлер едва заметно кивнул ей в знак того, что аудиенция окончена.

– Прошу прощения, монсеньер, – заговорил виконт, – простите, графиня, я вам помешал. Не уходите, графиня, прошу вас, если его высокопревосходительство ничего не имеет против. Я займу его всего на несколько минут.

Графиня не заставила себя упрашивать и вновь опустилась в кресло; сердце ее забилось от радостного нетерпения.

– Я вам не помешаю? – прошептала графиня.

– Да что вы! Мне необходимо сказать несколько слов его высокопревосходительству. Я отниму не больше десяти минут его драгоценного времени. Мне нужно только подать жалобу.

– Какую жалобу? – спросил канцлер.

– Меня чуть не убили, ваше высокопревосходительство. Вы, надеюсь, понимаете, что я не могу этого так ocia-вить. Нас поносят, высмеивают, смешивают с грязью – это еще можно снести. Но когда нам пытаются перерезать глотку – черта с два я стану это терпеть!