Джузеппе Бальзамо (Записки врача). Том 2
Шрифт:
Бальзамо почувствовал, как дрожь пробежала по его телу, но он не переставал улыбаться.
– Что же было дальше? – спросил он.
– А дальше король мне улыбнулся, словно спрашивая совета.
– «Сир, – сказала я, – никто и никогда не заставит меня поверить, что эти маленькие черненькие цифры, которые вам принес господин де Сартин, означают, что вы плохой государь». Это развеселило начальника полиции. – «Так же как я не верю, – прибавила я, обращаясь к де Сартину, – что ваши служащие умеют их расшифровывать».
– Что же сказал
– Он сказал, что я, может быть, и права, но и де Сартин вряд ли ошибается.
– Что было потом?
– Потом было разослано много приказов о заключении без суда и следствия, среди которых – я видела это ясно – де Сартин попытался протащить приказ и о вашем аресте. Но я была непоколебима и остановила его одним-единственным словом.
– «Сударь! – сказала я громко, так, чтобы слышал король. – Арестуйте хоть весь Париж, если это доставляет вам удовольствие, это вам по должности полагается; но не смейте прикасаться к одному из моих друзей.., иначе!..»
– Ого! – воскликнул король. – Она сердится. Берегитесь, Сартин!
– «Но, сир, в интересах королевства…»
– «Вы – не Салли! – воскликнула я, покраснев от гнева. – А я – не Габриелла».
– «Графиня! Короля могут убить, как когда-то убили Генриха Четвертого». Ну, уж на этот раз король побледнел, затрясся и провел рукой по лбу. Я решила, что проиграла.
– «Сир! – сказала я. – Пусть господин де Сартин договаривает. Я уверена, что его служаки вычитали из этих цифр о том, что и я замышляла против вас». И я вышла. Это происходило как раз на следующий день после зелья, дорогой граф. Король предпочел мое общество компании де Сартина и побежал за мной. – «Смилуйтесь, графиня, не сердитесь!» – стал он умолять меня. – «Тогда прогоните этого отвратительного господина, сир, от него пахнет тюрьмой».
– «Ступайте, Сартин», – пожав плечами, молвил король. – «Я вам навсегда запрещаю, – прибавила я, – не только являться ко мне, но и приветствовать меня!»
На сей раз наш начальник полиции потерял голову: он поспешил ко мне и смиренно поцеловал мою руку.
– «Ну что ж, будь по-вашему, – сказал он, – не будем больше об этом говорить, дорогая графиня, но вы Погубите государство. Мои агенты не тронут вашего подзащитного, раз вы всеми силами этого добиваетесь».
Бальзаме глубоко задумался.
– Что же вы не благодарите меня за то, что я избавила вас от знакомства с Бастилией? Это было бы не так уж несправедливо, может быть, но от этого не стало бы приятнее.
Бальзамо ничего не ответил. Он достал из кармана флакон с ярко-красной жидкостью, похожей на кровь.
– Прошу вас, графиня! – молвил он. – За свободу, которую вы мне дарите, я хочу вам предложить двадцать лет молодости.
Графиня спрятала флакончик на груди и удалилась, радуясь и празднуя победу.
Бальзамо по-прежнему был задумчив.
«Они, возможно, были бы спасены, – подумал он, – если бы не женское кокетство. А ножка этой куртизанки толкает их в
Глава 15.
КРОВЬ
Не успела за графиней Дю Барри закрыться дверь, а Бальзамо уже поднимался по потайной лестнице, желая как можно скорее вернуться в оружейную комнату.
Беседа с графиней продолжалась долго, и его торопливость объяснялась двумя причинами.
Во-первых, он хотел вновь увидеть Лоренцу; во-вторых, он опасался, что молодая женщина может устать от ожидания, а в новой для нее жизни не должно было оказаться места для скуки; устать она могла от того, что, как это с ней уже бывало, магнетический сон был способен перерасти в восторг.
Восторженное состояние сменялось, обыкновенно, нервными приступами, после которых Лоренца чувствовала себя совершенно разбитой, если ей вовремя не приходил на помощь Бальзамо, усилием воли приводивший ее в равновесие.
Притворив за собой дверь, Бальзамо бросил быстрый взгляд на диван, где он оставил Лоренцу.
Ее там не было.
Лишь тонкая кашемировая шаль, расшитая золотыми цветами, оставалась лежать на подушках, словно в доказательство того, что Лоренца пребывала в этой комнате, отдыхала на этом диване.
Бальзамо замер, уставившись на пустой диван. Может быть, Лоренце не понравился запах, появившийся в доме со времени ее побега; может быть, она неосознанно воспользовалась свободой и перешла в другую комнату.
Первой мыслью Бальзамо было, что Лоренца возвратилась в лабораторию, куда несколько времени назад она его сопровождала.
Он вошел в лабораторию. С первого взгляда она казалась пустой, но в тени огромной печи женщина могла бы легко укрыться за ковром восточной работы.
Он приподнял ковер, обошел вокруг печи, но так и не приметил даже следа Лоренцы.
Оставалась комната молодой женщины, куда, вероятно, она и возвратилась.
Ведь эта комната была для нее тюрьмой, только когда она находилась в состоянии бодрствования.
Он бросился в комнату, но сейчас же обнаружил, что каминная доска, служившая дверью потайного хода, оставалась запертой.
Это еще не доказывало, что Лоренца не вернулась к себе. В самом деле, Лоренца и во сне сохраняла ясность ума: почему бы ей было не вспомнить, как действует механизм?
Бальзамо привел пружину в действие.
В комнате, как и в лаборатории, никого не было: видимо, Лоренца туда не входила.
Тогда его пронзила мучительная догадка; она, как помнит читатель, уже приходила ему в голову, и теперь эта мысль овладела им целиком, не оставив ни малейшей надежды на казавшееся когда-то возможным счастье.
Должно быть, Лоренца играла роль: она притворилась спящей, усыпила недоверие, беспокойство, бдительность своего супруга и при первой же возможности, едва обретя свободу, снова сбежала, еще более уверенная в том, что ей надлежало делать, потому что была уже научена опытом.