Эадор. Кровь Властелина

Пестряков Кирилл

"Люция — дочь короля Вильяма Третьего", — оправдался я.

"ЭТО НЕ ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЯ. Я ГОВОРЮ О ТОМ, ЧЬИ РУКИ УТОНУЛИ В КРОВИ НЕВИННЫХ. О ТОМ, КТО РАДИ СИЛЫ И ВЛАСТИ ОТРИНУЛ ВСЁ, ВО ЧТО ВЕРИЛ. ЕГО МИР БЫЛ ОГРОМЕН. БОЛЬШЕ, ЧЕМ ЛЮБОЙ ИЗ МИРОВ НЫНЕШНИХ ВЛАДЫК. ОН ИМЕНОВАЛ СЕБЯ ИМПЕРАТОРОМ. ЕГО ПАЛАЧИ ЗАЛИВАЛИ КРОВЬЮ ЭШАФОТЫ ЕГО ГОРОДОВ. ЕГО АРМИИ УБИВАЛИ ВСЕХ, КТО СМЕЛ ВЫРАЗИТЬ НЕДОВОЛЬСТВО. ВОЗНАМЕРЕВШИСЬ ПОСТРОИТЬ ВЕЛИКИЙ ПОРЯДОК, ОН ПРИВЕЛ СВОЙ МИР К КРОВИ И МУЧЕНИЯМ".

Мне вспомнились древние сказки, переданные нам от дедов, которые рассказали им их деды, и так неизвестное число поколений. Никто не знал, сколько прошло лет… Пятьсот? Тысяча? Десять тысяч?

Неизвестно. Но люди помнили. Помнили и до сих пор боялись, говорили о нем лишь шепотом, хотя и знали, что он сгинул в небытие. Имя его было синонимом проклятья. Посему даже самые злые чернокнижники стремились его забыть. Все знали его лишь как Императора. И все радовались, что такого, как он, больше нет.

"Что нам делать?" — воззвал я.

"ТЫ ПРИНЯЛ НА СЕБЯ ОПАСНОЕ БРЕМЯ.У ВСЕХ ДОЛЖЕН БЫТЬ ШАНС. ТВОЯ ДУША ПОЛНА СОМНЕНИЙ, НО ОНА ЧИСТА. И ТЫ СПАСТИ И ЕЁ, И СЕБЯ, И МИР, В КОТОРОМ ВЫ ЖИВЕТЕ. НЕ ДОВЕРЯЙ НИКОМУ. НЕ ПОТАКАЙ КРОВИ ТЕМНОГО, И ТЫ ПОБЕДИШЬ".

"Неужели никто не может мне помочь? Я ничего не понимаю из того, что происходит!".

"В БОЛОТЕ, КОТОРОМ НАХОДИШЬСЯ, НАЙДИ ХРАМ СВЕТА. В ЭТОМ МЕСТЕ ЖИВЕТ НАСТОЯТЕЛЬ, ОН ЧТИТ МЕНЯ НЕ ТОЛЬКО СЛОВАМИ. ОН НЕ ЗАМЕНИЛ СУТЬ ВЕРЫ НИЧЕГО НЕ ЗНАЧАЩИМИ РИТУАЛАМИ. НЕ ПОДМЕНИЛ СОВЕСТЬ СВЯТЫМ ПИСАНИЕМ. ИДИ К НЕМУ, ОН ОТВЕТИТ НА ТВОИ ВОПРОСЫ. НАЙДИ ЕГО. ЕГО ИМЯ — ДЖЕРЕМИ".

"Но…"

"СУДЬБА ТЕМНОЙ КРОВИ В ТВОИХ РУКАХ. Я ЖЕ ЗАПЕРТ, ПРЕБЫВАЯ ТАМ, ГДЕ НЕТ СВЕТА. ГЛУПЫЕ БОГИ И АЛЧНЫЕ ВЛАДЫКИ ПРЕДАЛИ СВЕТ. НО НЕ СТРАШИСЬ, ГЛАВНОЕ КАЧЕСТВО, ЧТО Я ВЛОЖИЛ В ВАС — СВОБОДА. ВЫ САМИ ОПРЕДЕЛЯЕТЕ СВОЮ СУДЬБУ, ХОТЬ И ЛЮБИТЕ ПЕРЕЛОЖИТЬ НА МЕНЯ БЕДЫ, ЧТО ВЫЗЫВАЕТЕ СЕБЕ САМИ!"

Голос замолк, я почувствовал, что ОН исчез. Контакт прервался. Мне сообщили всё то, что полагалось знать. Дальнейший путь нужно было определить самому. Поднявшись на ноги, я прошел к двери и, выйдя наружу, зашвырнул черный знак с желтым месяцем в болотную жижу. Я не знал, мог ли Белез нас по нему выследить, но рисковать не стоило.

Люция застонала и перевернулась на бок. Я понял, что она скоро очнется. Нужно было начинать думать:

Кто такие Владыки?

Кто такой Белез?

Зачем он приблизил к себе Люцию, учил её, а потом попытался убить?

Чего он добивался?

Каковы его мотивы?

Кем был втравивший нас в ритуал чернокнижник?

Если он не связан с Белезом, то с кем?

Чего он добивался своим ритуалом?

Почему он хочет, чтобы Люция заняла трон?

Почему он именовал её Императрицей?

Почему он связал наши жизни?

Что за кровь текла в Люции, и почему её так испугался Белез и так боготворил чернокнижник?

Что мы могли обрести в храме Света?

Голова моя затрещала от такого количества вопросов. Я оказался в самом центре какой-то дикой, жестокой игры. Где люди были всего лишь пешками. И могучие игроки с удовольствием ими жертвовали, считая, что так должно быть. Они не задумывались о боли и страданиях. Всё оправдывали своими абстрактными, высокими целями. При этом считали, что все должны им поклоняться. Я мог бы спрятаться, мог бы отсидеться. Сомневаюсь, что жестокие Владыки обратили бы на меня внимание. Но Люция была большой ставкой в их игре, а я был с ней един. Вокруг принцессы переплелись нити могущественных заговоров, и наши жизни были связаны, а стало быть, я был единственным, кому она могла доверять и кто мог ей помочь.

Мне припомнились слова матушки, она рассказывала, что взяла мне имя из древнего языка полуросликов. Слова их были чем-то созвучны общему человеческому наречию, но считались более мелодичными. "Англир" с их языка

могло быть переведено, как "ангел", или "помощник". Я усмехнулся, припомнив, с каким "добрым" существом созвучно имя "Люция".

Вот уж воистину парочка: Ангел и Демон. Одни вопросы, и ни одного ответа.

Конец первой книги

Книга Вторая "Король гоблинов"

Глава I "Джузеппе"

Первый раз в жизни я очутился на настоящем болоте. Нет, не на маленьком участке камышовых зарослей, вокруг мелких, больше напоминающих лужи, озер. Ничего подобного. Гадючьи Топи были самым настоящим первосортным болотом. Вдаль, насколько хватало глаз, тянулась жуткая трясина, кое-где пересеченная узкими, коварными тропинками. Высокие скрюченные деревья загораживали солнце, мешая светилу просушить вековую сырость. Здесь даже днем царил полумрак. Было холодно, темно и неприятно. Пытаясь хоть как-то согреться, я разжег костер. По счастью, в моей поясной сумке, предназначенной под целебные травы, умудрилось заваляться ещё и огниво. Подбирать хворост с сырой промерзлой земли — занятие бесполезное, посему пришлось несколько повозиться и наломать веток с низенькой колючей ели. Я разодрал в кровь все руки, но результат того стоил. Хвоя быстро задымила, нещадно понеся гарью. Впрочем, этот запах был всё же лучше, чем ароматы болотных газов.

Ненавистные Гадючьи Топи! Вот уж действительно всем болотам болото! А ведь ещё предстояло найти здесь Храм Света. Сам Великий Владыка направил меня, и можно было не сомневаться, что если и есть на земле святые люди, то именно тут. Почему? Всё просто. Для того, чтобы по доброй воле возвести храм в столь паршивой местности, нужно быть действительно святым. Вдобавок, основными разумными обитателями здесь считались гоблины. Твари по сути своей бездушные и неверующие, не то, что сельские крестьяне, охотно делившиеся с местным духовенством сыром, маслом, хлебом, молоком и всем прочим. Не говоря уже о старой доброй традиции освящения вина в День Праздника Урожая. Якобы задарма. Нет, храм на коммерческой основе здесь существовать не мог, а значит, и найти в нём можно было либо безумных, либо святых, между которыми, как известно, невелика разница.

Задумавшись, я высыпал в костер остатки еловых веток. Хвоя снова задымила, глаза заслезились, в нос ударил резкий неприятный запах. Люция недовольно заворчала во сне и перевернулась на другой бок. Я улыбнулся. Судя по всему, юная принцесса сейчас пребывала в состоянии дремы, когда организм уже может проснуться, но душа ещё того не желает. Я тоже не спешил будить девушку, решив дать ей поспать. Во-первых, принцессе следовало максимально восстановить силы. А, во-вторых, разговор нам с ней предстоял нелегкий, и я отнюдь не стремился его начинать. Наши жизни оказались намертво привязаны друг к другу странным серебряным шнуром в невидимом мире, и это был не тот случай, когда следовало верить лишь в то, что видят твои физические глаза.

Я задумался, гадая, как построить беседу с Люцией. В принципе, план действий у меня был готов, оставалось только донести его до своенравной принцессы и при этом остаться в живых. К такому делу следовало подойти дипломатично, подобрать нужные слова. Я прекрасно понимал, что убедить Люцию будет нелегко. Можно было лишь надеяться, что девушка прислушается не только к моим словам, но и к голосу разума, хотя и так понятно, что перестраивать старый образ жизни и рушить собственные идеалы всегда тяжело.