Еда и патроны. Прежде, чем умереть
Шрифт:
– Ну, если вам нравится пешие прогулки по пустошам, милости прошу за мной. А если всё-таки предпочитаете передвигаться на этом прекрасном автомобиле, будет не лишнем проследить за его сохранностью.
– Пусть он следит, – кивнул Станислав на Павлова. – Это собственность Легиона.
– Чёрт… – не нашёл контраргументов лейтенант и, сплюнув, забрался в кабину.
Единственный постоялый двор Навашино располагался недалеко от Дворца, на улице Калинина в трёхэтажном здании, выполнявшем прежде, судя по всему, функции магазина. Наверху обветшалого фасада всё ещё ржавели каркасные буквы «ВИЗИТ»,
– Чертовски хочется выпить, – поделился я мыслями со Станиславом. – Составишь компанию?
– Как отказать? – перешагнул он вслед за мной через бесчувственное тело.
Не смотря на ранний вечер в заведении было уже многолюдно. Двое пришлых тут же приковали к себе внимание сурового навашинского населения, до тех пор мирно разглядывавшего дно своих кружек. Разговоры стихли, спиртное перестало литься, даже табачный дым, казалось, замер под закопченным потолком.
– Приветствую, любезный, – прошли мы к барной стойке, отделяющей подвыпивших но всё ещё человеческих особей от здоровенной жирной твари по ту сторону этого зыбкого барьера. – Плесни-ка нам с товарищем по пятьдесят твоего лучшего продукта, для начала.
– Покажите-ка, чем будете платить, для начала, – пробасило чудовище и вытерло сальные лапы о не менее сальный передник.
– Наливай, – выложил я на стойку приятно звякнувшую пачку пятёрок.
– Само собой, – осклабившись, поставило чудовище перед нами два стакана и разлило по ним мутной зеленоватой субстанции из графина.
– Выглядит многообещающе, – поднял Станислав свою порцию и принюхался. – А противоядие есть?
– Вы просили лучшего, – напомнил монстр в переднике. – Это оно.
– Из чего гонишь? – капнул я немного на стойку и слегка успокоился, убедившись, что деревяшку эта дрянь не прожигает.
– Только натуральные ингредиенты. Не бухло, а чистый эликсир.
– Ну что, – обернулся я, чуя затылком любопытствующие взгляды, – ваше здоровье. Давай, Станислав, в пекле нас уже заждались. – И залпом осушил стакан.
Мало кто из не специалистов знаком со строением собственного пищеварительного тракта. Я же без лишней скромности могу сказать, что знаю его отлично, каждую клетку, каждый атом. Это знание, как клеймо, навеки выжжено мутной зеленоватой жидкостью, опалившей верхний отдел, средний отдел и невероятным усилием воли остановленной у выхода из нижнего отдела. Миазмы безумия, тревоги и печали, таившиеся на дне стакана, хлынули в мою кровь огненным потоком и растерзали ничего не подозревающий мозг.
– Срань господня… – с трудом опустил я стакан на ускользающую барную стойку. – Эту хуету нужно запретить во имя всего человеческого, что ещё осталось на нашей грешной земле. Повтори.
– И мне, – оторвался Станислав от своего рукава и смахнул скупую слезу.
– Скажи, любезный, – фамильярно поманил я пальцем бармена-изувера, – а не видал ли ты в этом уютном заведении одну миловидную
– Бордель дальше по улице, – не дослушав, проинформировал тот.
– Нет, мне нужна конкретная особа, светловолосая, фигуристая, с грацией лани и отзывающаяся на имя Ольга. Ты наверняка бы её запомнил, если мужское начало ещё не отказало.
– А, эта особа… Ну, заходила раз или два, – неохотно припомнил жирдяй.
– Она ведь не просто рюмашку пропустить заходила, да?
– Такие «просто» даже сморкаться не станут. Девка себе на уме, хоть и выглядит сущим ангелом. Я бы на твоём месте держал своё хозяйство подальше от неё, не ровён час сожрёт.
– Она ведь о взрывах расспрашивала?
– Каких взрывах? – взялся жирный протирать стакан, демонстрируя потерю интереса к беседе.
– О таинственных взрывах в пустоши, – перекатил я золотой по костяшкам.
– Ах, об этих взрывах. Ну да, вынюхивала тут, подробности разные вызнавала.
– И что же вызнала?
– Э-э… – перевёл бармен страдальческий взгляд с поблёскивающего золотого на скрипнувшую входную дверь. – Лучше ты, мил человек, сам её спроси, от греха подальше.
– Мальчики, – разнёсся по кабаку певучий голос, сопровождаемый скрипом подошв, как по команде развернувшейся в сторону своих столов публики. – Вот так встреча, – обожгло моё ухо сладкое дыхание.
– Оленька, – повернулся я и распахнул объятия, снабдив лицо наимилейшей улыбкой. – Сколько лет, сколько зим. Дай-ка полюбуюсь на тебя, моя красавица, отрада стариковского сердца.
– Какого чёрта тебе здесь надо, Кол? – без предварительных ласк перешла она к делу. – Следишь за мной?
– Боже упаси.
– В этот раз ещё и подручных прихватил? – кивнула Оля на обомлевшего Станислава и наморщила свой очаровательный носик. – Машина снаружи твоя?
– В некотором роде.
– Мне, конечно, без разницы, но, кажется, твоего водилу в некотором роде собираются убивать.
– Что? – вскочил я на непослушные ноги и, петляя, вышел из кабака в сопровождении столь же боеспособного Станислава и дюжины завсегдатаев, желающих поглазеть на кровавую драму.
Павлов с растерянным видом стоял возле кабины и что-то терпеливо объяснял собравшимся вокруг него пятерым бугаям.
– Эй, какого хуя происходит? – вежливо окликнул я агрессивно настроенную группу охочих до расправы молодых негодяев. – Это мой водитель. Чего к нему доебались?
– А ты что ещё за хер с горы? – поинтересовался самый рослый и плечистый из них.
– Сынок, я прощу тебе эту грубость, но только на первый раз, – подошёл я ближе, расстегнув хлястик ножен. – Меня зовут Коллекционер, а этот милый человек…
Ватные ноги, потеряв управление, совершили замысловатое па, и в следующее мгновение я, сам того не ожидая, уже ощупывал дорожное покрытие под своим седалищем, под дружный гогот толпы.
– Так в чём проблема? – принял эстафету переговорщика Станислав, сам насилу держась в вертикальном положении.
– Этот козёл, – указал плечистый детина на Павлова, – только что послал меня нахуй! А я такого не прощаю!
– Ничего подобного! – чуток приободрился лейтенант, видя хоть и сомнительную, но поддержку. – Я им ни слова не говорил. Произвол какой-то!