Эддлтонское проклятие
Шрифт:
— Нет, сэр. Только пластинку бы зря извел. Никто в наших краях не станет платить деньги за снимок этой штуки, — ответил он с пылом.
Мы остановили коляску поблизости от Черного кургана, и мистер Смит привел свой аппарат в готовность, следуя указаниям Холмса. Обойдя курган вокруг, я обнаружил, что это просто куча слежавшейся земли, нигде не оживляемая ни единой травинкой и окаймленная рядом плоских камней. Приглядевшись к ее поверхности, я различил следы бывшего здесь некогда раскопа. Если что и отличало этот
Я отошел подальше. За это время мистер Свейн успел сделать с полдюжины снимков. Мы уселись в коляску и возвратились в деревню.
За обедом Холмс по-прежнему находился в отличном расположении духа, так что я даже спросил, почему у него столь веселое настроение.
— Для веселья у меня есть все основания, Ватсон. Сегодняшняя экскурсия предоставила мне последние недостающие улики. Моим изысканиям посодействовала сама природа, но я решил подстраховаться и привлек к делу мистера Свейна.
Мистер Свейн, с взволнованно-виноватым видом, присоединился к нам, когда мы пили кофе.
— Не знаю, что случилось, мистер Холмс. Общий план холма вышел очень даже отчетливо, что и немудрено при таком ясном утре. Но все четыре пластинки, на которые я снимал курган, испорчены. Вот взгляните.
И он выложил на стол коробку с пластинками.
Холмс по очереди рассмотрел их на свет, повернувшись к окну и одну за другой передавая их мне. Две являли собой замечательную панораму Эддлтонской пустоши, однако на остальных просматривались только завитки тумана.
— Но Эдгар говорил, что с его пластинками произошло то же самое! — воскликнул я.
— Именно так, — произнес Холмс. — А значит, наше дело раскрыто. Я чрезвычайно признателен вам, мистер Свейн.
Смущенный фотограф взял деньги, предложенные Холмсом, поблагодарил его и поспешно ретировался, словно опасаясь, как бы мой друг не передумал.
После кофе Холмс вынул часы.
— Мы еще можем успеть на дневной экспресс, идущий в Лондон, — заметил он. — Будьте любезны, попросите мальчика принести наш багаж и счет.
По пути в Лондон мой друг очень остроумно рассуждал об анархистах и отравителях, о жаргоне преступного мира и о тысяче других предметов, но я слушал его лишь вполуха, поскольку мой мозг буквально кипел, пытаясь извлечь какой-то смысл из подробностей этого расследования, которое Шерлок Холмс, судя по всему, считал удачно завершенным. Наконец я не выдержал.
— Холмс! — вскричал я. — Меня еще никогда так не озадачивало ни одно ваше расследование. Ради всего святого, в чем суть дела?
Он засмеялся.
— А помните, — проговорил он, — еще на заре нашего знакомства вы спорили с моим утверждением, что путем дедукции можно логически
— Верно, — согласился я, — но тогда я еще плохо знал ваши замечательные методы.
— Боюсь, что вы и теперь их плохо знаете, — произнес он. — Мне только что довелось поучаствовать в одном из самых приятных расследований, какие я могу припомнить. Приятных, ибо мне пришлось допустить существование чего-то такого, чего я никогда не видел, и затем выстроить картину его перемещений и оценить его влияние. И все это — лишь путем умозаключений.
— Мне за вами не угнаться, — проворчал я.
— Вглядитесь в сплетение линий, — призвал меня Холмс.
— Сплетение линий на сосуде? — уточнил я. — А что в них такого особенного?
— Нет, Ватсон, — вздохнул он. — Я говорю о линиях, в которые выстраивались факты по мере того, как мы их получали. Он наклонился вперед. — Давайте начнем с самого начала. Газеты заверили нас, что на Черном кургане никогда не лежит снег и не растет трава. Признаться, я счел это легендой или преувеличением, однако вы слышали, как Эдгар подтвердил это. Какое предположение вы сделали?
Я сознался, что у меня не возникло в связи с этим решительно никаких мыслей.
— Ватсон! — укоризненно произнес Холмс. — Вы бывали в шахтерских районах. Вы видели угольные отвалы, на которых не растет трава и не лежит снег.
— Но это из-за того, что внутри них тлеет огонь, — заметил я. — Обычная почва не может тлеть, Холмс.
— Так и есть, Ватсон. Но эта аналогия привела меня к следующей мысли: возможно, из холма исходит некое излучение, согревающее поверхность кургана, однако препятствующее росту травы.
— И какой же у него может быть источник? — поинтересовался я.
— Признаться, вначале я терялся в догадках. Но потом вспомнил о смоляной обманке.
— Смоляная обманка? — повторил я. — Господи помилуй, это еще что?
— Ее называют еще уранитом или урановой смолкой. Кое-где эту смолку находят в земле. Немецкие шахтеры уже несколько столетий знают о ней и боятся ее, потому что им известно: она вызывает ожоги и тошноту. Помните, как я недавно рассказывал вам о моих экспериментах с производными каменноугольной смолы в лабораториях французского Монпелье?
— Конечно.
— Среди моих тамошних коллег оказался французский специалист по электромагнетизму Жак Кюри. Он познакомил меня с группой выдающихся ученых, у которых имеются свои теории насчет нашего загадочного вещества. Это месье Беккерель, а также брат Жака Кюри по имени Пьер, а еще Мария Склодовская — очень целеустремленная и умная молодая дама польского происхождения, помощница и невеста Пьера. И все они считают, что урановая смолка испускает потоки неких частиц, которые способны влиять на окружающие предметы.