Эдем не для двоих
Шрифт:
— Ты все прекрасно понимаешь, — разъярился было мужчина, но тут же взял себя в руки: — Юленька, милая, мы ведь уже обсуждали: если тебе нужна моя помощь, можешь смело обращаться. Тебе не нужно бояться меня. Я никогда не предам вас с отцом. Более того, я сделаю для тебя все. Ну, почему же ты не хочешь открыться мне?
Она вздохнула:
— Мне нечего тебе открывать.
— Бросай его, любимая. — Голос его становился все тише и звучал все ласковее. — Мы определим его в хорошую лечебницу, возможно, даже за границей, и парень ни в чем не будет нуждаться. Ты станешь
Она сглотнула слюну.
— Почему ты так уверен, что все эти преступления совершил Кирилл? Если у тебя есть что-то на моего супруга, тебе лучше сказать, а не играть со мной.
Ей показалось, что он заскрежетал зубами.
— Ты ведешь себя неправильно! Пойми, мой долг — поведать обо всем милиции, если они уже не пошли по его следу.
— Почему же ты до сих пор этого не сделал?
— Потому что люблю тебя и не желаю неприятностей вашей семье, — он гнул свою линию. — Своим поведением ты ставишь меня перед выбором. Либо ты станешь моей, и тогда ни одна живая душа не узнает, кто такой на самом деле Кирилл Липецкий, либо я все сообщу органам. В противном случае мне тоже грозит судебное преследование и статья за укрывательство.
Юля вздохнула. За эти последние дни на нее слишком много всего навалилось. Милиционер-взяточник, поведение Кирилла, а теперь — Шубин со своим предложением Еще вчера женщина думала: вот приедут родители и распутают этот клубок. Теперь она радовалась, что они задерживаются: ставить в известность отца было опасно. Михаил Васильевич потребует немедленного развода и засадит Кирилла, нимало не смущаясь. Если бы у нее не было никаких сомнений в виновности мужа, Юля разрешила бы отцу поступить, как ему вздумается. Однако недавняя беседа с супругом заронила в ее душу искру сомнения. Как тут не вспомнить о презумпции невиновности? Ее любимый имеет право на защиту. Только где, черт возьми, эту защиту отыскать? Вчера она рассуждала над этим вопросом и не пришла к какому-либо решению.
— Почему ты молчишь? — вклинился Валерий в ее мысли.
— Мне можно подумать?
— Как долго? — Он давил на нее, как тот мерзкий шантажист из органов.
— Дня два.
Его голос делался все суровее:
— Не дольше. Я предупредил тебя о последствиях.
— Я знаю.
— Ты умная женщина.
— Это смахивает скорее на шантаж, но никак не на помощь, — произнесла Юля.
Шубин не обиделся:
— А мне неважно, на что это смахивает. Я хочу спасти тебя, и я это сделаю! Жду твоего звонка! — И он повесил трубку.
Женщина поежилась, хотя вечер выдался на удивление теплым, да и в камине горели дрова, весело потрескивая. Она подошла к окну, поглядела сверху на беззаботных прохожих. Наверняка ни у кого из них не было таких проблем, как у нее. Теперь те, кто завидовал ее деньгам, внешности и образу жизни в целом, могли бы порадоваться за себя. Юля чувствовала себя самым несчастным человеком на планете. Когда зазвонил городской телефон, она решила не брать трубку. В последнее время все от нее чего-то хотели,
— К вам рвется человек из милиции.
Липецкая вздохнула:
— Пропустите его.
Вот и решение всех проблем. На Кирилла, как ей и предсказывали, вышли органы. Сейчас они предъявят ей неопровержимые доказательства его вины, и ее муж сядет на несколько лет, а может, и на всю свою оставшуюся жизнь. Отец и пальцем не шевельнет. Он только обрадуется такому решению вопроса. Михаил Васильевич способен сделать так, чтобы ни одна газета не написала об этом ни слова… Юля медленно побрела к двери и открыла ее. На пороге стоял симпатичный, высокий, светловолосый и голубоглазый мужчина с правильными чертами лица. Его взгляд не выражал любопытства и наглости, только сочувствие.
— Юлия Михайловна Липецкая?
— Да, — ответила она.
— Я капитан Алексей Сирченко, — мужчина вытащил удостоверение.
Женщина замахала руками:
— Я верю! Но ко мне уже приходили.
Капитан скривился:
— Климов?
— Да. Разве он не ваш сотрудник?
Алексей улыбнулся. На его щеках появились ямочки. Весь его облик никак не вязался с образом грубого оперативника, пришедшего, чтобы причинить ей боль или страдание.
— Пока наш. Думаю, как раз на вас этот негодяй и споткнется! Он ведь попытался заняться шантажом. Я прав?
Ее лицо побелело. Что, если Сирченко ничего не знает и просто пришел к ней по какому-то другому делу? Стоит ли выдавать Виктора?
Она отвернулась, чтобы он не прочитал ответ по ее лицу.
— Почему вы так решили?
— Потому что сложил два и два. Итак, я прав?
Липецкая не ответила.
— Позвольте мне все же пройти, — попросил Алексей. — В прихожей разговаривать как-то неуютно.
Юля посторонилась:
— Да, конечно.
— Я даже могу присесть?
Она указала на стул:
— Разумеется.
— Вы можете продолжать молчать, — начал капитан. — Тогда говорить буду я. Думаю, вам все известно: и об убитых проститутках, и о вещественных доказательствах, подтверждающих, что ваш супруг побывал на местах этих преступлений. Об этом вам поведал Климов. Он пообещал вам хранить молчание, поэтому не поставил наше начальство в известность об отпечатках пальцев и о владельце дорогой цепочки. Выгоднее было бы обратиться к вам и запросить круглую сумму. Правда, что он поступил именно так?
Юля задрожала. Бессонные ночи, расшатанные нервы — все это вдруг выплеснулось наружу, как из переполненного сосуда. Женщине требовалось с кем-то поделиться своим горем. Этот человек показался ей порядочным. Пусть будет что будет!
— Да, это все — правда, — тихо вымолвила она. — Есть еще кое-что, о чем ваши сотрудники пока что не имеют понятия.
Она вышла в спальню мужа и вскоре вернулась с пиджаком и коробочкой, в которой обычно хранят ювелирные изделия.
— Это пиджак Кирилла. Видите кровь на рукавах?