Эдем. Трилогия
Шрифт:
— Молчать! Здесь есть вода, а накопленный жирок позволит вам поголодать немного. Не выходите из этой комнаты. Еду вам принесут. Понятно?
Они успокоились, выражая жестами повиновение и доверие. Ну и самцы! Подобрав копье, Керрик оставил их. Выйдя из ханане, он столкнулся с Херилаком. За ним теснились его охотники. Саску во главе с Саноне держались в сторонке.
— Мы уходим! — объявил Херилак. Он уже взял себя в руки, и гнев его сменился холодной решимостью. — Мы сделали то, зачем пришли. Мургу и гнездо их уничтожены. Больше нам здесь делать нечего. Мы возвращаемся
— Надо остаться. Еще не все сделано…
— У тану здесь нет больше никаких дел. Керрик, ты был нашим маргалусом и вел нас против мургу; мы тебя почитали за это и повиновались тебе. Но теперь мургу уничтожены, и ты больше не командуешь нами. Мы уходим.
— Значит, ты, могучий Херилак, говоришь от лица всех тану? — сердито спросил Керрик. — Я не помню, чтобы охотники тебя выбирали. — Он повернулся к ним. — Херилак говорит от имени всех вас… или у каждого свое мнение?
Разгневанный Керрик переводил взгляд с одного лица на другое, и люди смущенно опускали глаза. Саммадар Сорли шагнул вперед.
— Мы думали, мы говорили. Херилак говорит правду. Нам здесь ничего не нужно. Дело сделано, и нам нужно успеть домой еще до зимы. Мы выступаем, Керрик. Твой саммад на севере, а не здесь.
Армун. Зачем ему этот город мертвых? Она его саммад, она и малыш. И Керрик едва не поддался искушению немедленно выступить на север. Но позади Сорли стоял Саноне, а с ним все саску, и они не двигались с места. Обернувшись к ним, Керрик спросил:
— Что скажут саску?
— Мы уже говорили и еще не закончили разговор. Мы только что пришли сюда, и нас ничто не гонит, подобно тану, на холодный север. Мы понимаем их. Но нам нужно другое.
— Давайте немного повременим, — попросил Керрик, обращаясь к охотникам. — Посидим, покурим, обсудим… Потом решим.
— Нет, — ответил Херилак. — Все уже решено. Мы сделали все, зачем пришли сюда. Мы уходим. Сейчас.
— Но я не могу уйти прямо сейчас, — проговорил Керрик, все еще надеясь, что его поймут. — Я тоже хочу вернуться. Там Армун, там мой саммад, но я не могу уйти сейчас.
— Я позабочусь об Армун, — отвечал Херилак. — Она будет под моей защитой в моем саммаде, пока ты не вернешься.
— Мне еще рано уходить. Я хочу подумать.
Последние слова Керрик произнес уже в спины охотников. Решение было принято, разговоры окончены. Битва завершилась, и каждый охотник вновь сам себе господин. Они молча уходили вслед за Херилаком по тропе, исчезавшей среди деревьев.
И никто даже не оглянулся. Ни один тану. Керрик смотрел им вслед, пока последний охотник не пропал из виду. Ему казалось, что какая-то часть его ушла вместе с ними. Хотелось догнать их, упросить не торопиться или просто отправиться вслед за охотниками по той тропе, что приведет к Армун.
Но он не сделал этого. Что-то удерживало его. Хоть он и чувствовал себя тану и знал, что его место возле Армун, среди людей.
Но он только что разговаривал с этими глупыми самцами, приказывал им, как положено иилане', с удовольствием ощущал свою власть над ними. Что это? Неужели его дом — это жилище ящеров, а не шатры тану?
—
Мудрый старик все понимал, мандукто саску умели видеть. Быть может, он понимал чувства Керрика лучше, чем он сам. Довольно. Нужно еще столько сделать. А пока нужно стараться не думать об Армун.
— Нам нужна еда, — проговорил он. — Я покажу вам поля, где пасутся животные. Все они не могли сгореть. И еще — нужно что-то сделать с мертвыми.
— В реку их, пока не засмердели, — буркнул Саноне. — Пусть их унесет в море.
— Пусть будет так. Приказываю. И выбери тех, кто пойдет со мной. Я покажу дорогу. Поедим, а потом нужно будет еще многое сделать.
Глава 2
Belesekesse ambeiguru kake'kusa-
rod. Murubelek murubelek.
Та, что взлетает на гребне самой вы-
сокой волны, может попасть в са-
мую глубокую впадину.
Эрефнаис распоряжалась на урукето, командовала экипажем и пассажирами. Урукето уходил все дальше в море, а она оставалась наверху и, только когда волны захлестывали темный бок живого корабля, прикрывала глаза прозрачными мембранами. Между двумя очередными порциями холодного душа она успевала еще раз бросить взгляд на погибший город, на столб дыма над ним, на безжизненные пляжи. Картина эта словно впечаталась в память. Гибнущий город стоял перед глазами. Она пробыла наверху до темноты, когда урукето замедлил ход, отдавшись воле течения до завтрашнего утра. Только тогда она спустилась вниз и уснула на опустевшем месте кормчей.
Когда прозрачное окошко над головой посветлело, Эрефнаис выбралась из-под плаща и устало поднялась на ноги. Потом она медленно вскарабкалась наверх, хоть и ныла старая рана. Утро было прохладным и ясным. Вчерашнюю грозу унесло далеко, и небо очистилось. Плавник дернулся — урукето проснулся и стал набирать скорость. Эрефнаис поглядела вниз — кормчая была на месте, — а потом вновь уставилась в океан. Позади огромного тела урукето вскипели буруны, пара сопровождавших энтиисенатов рванулась вперед. Все было как всегда.
Да ничего не было как всегда. Мрачные думы вновь овладели Эрефнаис. Она крепко вцепилась в толстую шкуру урукето. Инегбан наконец пришел в Алпеасак — в этом был и ее труд, — и Алпеасак обрел мощь. И умер — в один ужасный день. Она видела его гибель и не понимала; ей никогда не приходилось слышать об огне. Он был горяч — горячей, чем само солнце, — он ревел, и трещал, и вонял, и душил тех, кто был рядом, ослеплял, оставляя за собой безжизненную пустыню. Он погубил город. Горстка уцелевших иилане', пропахших дымом, спала внизу. Остальные умерли, как умер весь город, оставшийся на берегу далеко позади. Она поежилась и стала внимательно вглядываться вперед. Если бы это был ее город, она тоже умерла бы — как умерли те, кого пощадил огонь.