Эдера
Шрифт:
И вот он вошёл в больничную палату, и Эдера увидела его…
— Андреа! — воскликнула она радостно, но голос её был слабым, едва слышным.
Сердце Андреа сжалось от боли при виде исхудавшего, пожелтевшего от болезни лица. Только глаза, неповторимые глаза его милой, светились прежней любовью.
— Эдера, дорогая, прости меня! — припал к ней Андреа. — Я был как одержимый… Заставил тебя страдать… Но потом внезапно увидел свет — чистый, ровный свет, и понял, что он исходит от
— Я уже забыла все горести, — сказала Эдера, — и помню только те счастливые мгновения, которые мы прожили вместе. Жаль, что впереди их осталось, совсем немного.
— Эдера, ты не должна заранее сдаваться, — едва сдерживая слёзы, сказал Андреа. — Когда я балансировал на грани между жизнью и смертью, то ты своей любовью спасла меня. И я тоже тебя спасу!
— Ах, Андреа, любимый, силы оставляют меня, — вздохнула Эдера. — Я чувствую, что мой конец близок… Ты можешь привезти сюда Лало? Я бы так хотела, чтобы мы побыли хоть немного вместе, всей семьёй…
— Да, конечно. Матильда привезёт его. А я буду с тобой, моя самая дорогая на свете!
Когда Эдера забылась в тяжёлом горячечном сне, Андреа вышел из палаты и, поцеловав Лало, сказал ему:
— Сыночек, твою маму спасут. Она выздоровеет! А ты пообещай мне, что всегда будешь рядом с нею.
Затем, передав ребёнка Матильде, он обнял свою старую няню:
— Прошу тебя, позаботься о Лало, как ты всегда заботилась обо мне. И прости за всё, что я натворил.
Слёзы навернулись на глаза Андреа, и он поспешил уйти, но появившийся в этот момент Джулио остановил его:
— Постой, Андреа! Куда ты?
— Оставь меня, Джулио, — Андреа просто помчался по коридору и вбежал в пустой кабинет Джулио.
— Не трогай его, Джулио, — посоветовала Матильда. — Горе нуждается в одиночестве.
— Нет, мне всё это не нравится, — обеспокоился Джулио и последовал за Андреа.
Войдя к себе в кабинет, он увидел, как Андреа полоснул лезвием бритвы по вене, и в то же мгновение кровь хлынула из раны…
— Ты с ума сошёл! — кинулся к нему Джулио, не позволяя то же самое сделать с веной на другой руке.
— Пусти меня! — пытался вырваться Андреа, но Джулио оказался сильнее.
Он отобрал у Андреа бритву, и стал накладывать жгут на его раненую руку.
— Думаешь, Эдера сможет жить, зная, что ты покончил с собой? — с досадой произнёс Джулио.
— Но я не могу видеть, как она умирает! Не могу, бездействовать!
— Андреа, твоё горе так велико, что я вполне могу тебя понять. Но своей смертью ты не поможешь Эдере!..
— Доктор, вас приглашают в операционную, — сказала, войдя, медсестра. — К нам поступил донор!
— Откуда? — на ходу спросил Джулио. — Я только что был в компьютерном зале и не получил там никаких сведений о доноре.
— Контейнер привезли полицейские, —
Оперировал Эдеру доктор Манфреди, а Джулио и Антонио Джиральди ассистировали ему.
Когда Эдера под воздействием анестезии уснула, Манфреди стал готовить орган умершей для трансплантации.
— Боже мой! Это же Леона Сатти! — воскликнул профессор Джиральди, впервые взглянув на донора. — Она покончила с собой…
— Да, — подтвердил Манфреди, — полиция передала также письмо, адресованное Андреа Давиле.
Операция проходила сложно. Несколько раз у Эдеры останавливалось дыхание, прекращало биться сердце.
— Эдера, помоги мне! Ты слышишь меня? Помоги! — обращался к ней Джулио, подключая аппарат искусственного дыхания и, всеми, возможными средствами, стимулируя работу её сердца.
Борьба за жизнь Эдеры длилась несколько часов, и всё это время Марта истово молилась, призывая на помощь Господа и святую Мадонну дель Джильо.
Матильда не спускала глаз с Валерио, опасаясь, что у него может в любой момент начаться сердечный приступ.
— Держитесь! Не распускайте себя, — приговаривала она, подсовывая Валерио лекарство.
— Но время словно остановилось, — объяснял он своё беспокойство.
— Джулио же сказал, что операция будет долгой, — сердилась Матильда. — Надо набраться терпения и молить Бога, чтобы всё кончилось благополучно.
— Валерио, ты сможешь когда-нибудь меня простить? — подошёл к нему Андреа. — Я так виноват перед тобой и перед Эдерой! Всё время думаю о том, что она и заболела по моей вине.
— Не нужно казнить себя за то, в чем ты не виноват, — сказал Валерио. — А я тебя простил.
— Спасибо, Валерио. Но если бы я был рядом с Эдерой, если бы заботился о ней, то она не запустила бы настолько свою болезнь. Вот чего я не могу себе простить!
— Сейчас главное — надеяться, — вмешался в их разговор Манетти. — Вспомните, как синьора Эдера надеялась, что к вам вернётся память… И ведь всё так и случилось! Вам тоже нельзя падать духом, синьор Андреа.
— Спасибо, — растроганно ответил Андреа. — Я был так груб с вами, синьор Манетти. Мне очень стыдно. Спасибо за всё, что вы сделали и для Эдеры, и для её семьи, и для меня.
— Вы говорите так, потому что, наверное, не знаете, насколько встреча с синьором Валерио, с добрейшей синьорой Матильдой перевернула мою жизнь! — взволнованно произнёс Манетти. — Они поверили в меня, и тогда я впервые поверил в себя сам.
Время, однако, тянулось крайне медленно. В томительном ожидании Андреа бродил по коридору, повторяя про себя слова единственной молитвы, которую он знал: «Пресвятая Богородица…»
— Папа! — позвал его Лало, находящийся здесь же под присмотром подруг Эдеры — Чинции, Дальмы и Клаудии.