Эдгар Аллан По. Поэт кошмара и ужаса
Шрифт:
При чтении последней фразы мне приходит на память афоризм одного старого, видавшего виды голландского морехода. Когда кто-нибудь высказывал сомнение в правдивости его слов, он, бывало, говаривал: „Это так же верно, как то, что есть на свете море, где даже судно растет подобно живому телу моряка“.
Час назад, набравшись храбрости, я решился подойти к группе матросов. Они не обращали на меня ни малейшего внимания и, хотя я затесался в самую их гущу, казалось, совершенно не замечали моего присутствия. Подобно тому, кого я в первый раз увидел в трюме, все они были отмечены печатью глубокой старости. Колени их дрожали от немощи, дряхлые спины сгорбились, высохшая кожа шуршала на ветру, надтреснутые голоса звучали глухо и прерывисто, глаза были затянуты мутной старческой пеленою, а седые волосы бешено трепала буря».
Герой
И вот Эдгар По в финале наносит сокрушительный удар, завершая рассказ одной потрясающей сценой, как и в «Метценгерштейне»: «Между тем ветер все еще дует нам в корму, а так как мы несем слишком много парусов, корабль по временам прямо-таки взмывает в воздух! Внезапно — о беспредельный чудовищный ужас! — справа и слева от нас льды расступаются, и мы с головокружительной скоростью начинаем описывать концентрические круги вдоль краев колоссального амфитеатра, гребни стен которого теряются в непроглядной дали. Однако для размышлений об ожидающей меня участи остается теперь слишком мало времени! Круги быстро сокращаются — мы стремглав ныряем в самую пасть водоворота, и среди неистового рева, грохота и воя океана и бури наш корабль вздрагивает и — о боже! — низвергается в бездну!»
«Рукопись, найденная в бутылке» — одновременно и история о «Летучем голландце», и спекуляция на околонаучном мифе о полой Земле, который будет так привлекать американских фантастов и в девятнадцатом, и в первой половине двадцатого века. В 1840 году По в особом примечании специально усилит акцент на прозвучавшей в финале его новеллы идее о возможном проходе внутрь нашей планеты, находящемся на одном из полюсов: «Примечание. „Рукопись, найденная в бутылке“ была впервые опубликована в 1831 году, и лишь много лет спустя я познакомился с картами Меркатора, на которых океан представлен в виде четырех потоков, устремляющихся в (северный) Полярный залив, где его должны поглотить недра земли, тогда как самый полюс представлен в виде черной скалы, вздымающейся на огромную высоту».
За победу на конкурсе Эдгар По должен был получить пятьдесят долларов, которые в тот момент оказались отличным подспорьем и для него, и для его родственников. Он даже явился в «Сатэрдей визитер», чтобы лично поблагодарить членов совета за высокую оценку его литературного труда. Позднее Джон Лэтроуб, в то время — один из редакторов журнала — вспоминал о поэте: «Он был одет в черное, а фрак его был застегнут до горла, которое было повязано черным шарфом, который он почти всегда носил. Ни частицы белого на нем не было заметно. Пальто, шляпа, сапоги и перчатки явно видали лучшие дни, но, благодаря тщательному ремонту и чистке, они выглядели вполне презентабельно». Еще Лэтроуба поразил «большой лоб, высокий, как свод храма. Это было главное в нем, все сразу это замечали, а я никогда не забывал».
А тем временем, в начале 1834 года, сильно ухудшилось состояние здоровья Джона Аллана. Водянка, которая начала его мучить еще в 1820 году в Лондоне, теперь быстро прогрессировала. И незадолго до приближавшейся к смерти отчим Эдгара По в последний раз встретился со своим приемным сыном.
Поэт, видимо узнав о состоянии Аллана, отправился в Ричмонд в феврале. Приехав, он застал старика полулежащим в кресле на заднем дворе. Герви Аллеи весьма впечатляюще реконструировал сцену последней встречи поэта и его отчима: «По ворвался в дом, оттолкнув дворецкого, и проворно взбежал по лестнице, ведущей в большую комнату с окнами на передний двор, в которой, откинувшись на подушки, сидел и читал газету Джон Аллан. Рядом с ним лежала трость. Водянка сделала его совершенно беспомощным. Насмешливо-ироническая улыбка, часто игравшая у него на губах в молодости и придававшая лицу почти приятное выражение, давно угасла. Ставший еще более крючковатым ястребиный нос и кустистые черные брови угрожающе нависли над сообщающей
По в ужасе и смятении бежал из особняка Алланов. Живым своего приемного отца он больше никогда не увидел.
Джон Аллан скончался 27 марта 1834 года, во сне, около одиннадцати часов утра. Из завещания, оглашенного после его смерти, выяснилось, что богатый, но «жестоковыйный» шотландец не оставил пасынку-поэту ни цента.
Впрочем, Эдгар По на благодеяния от Джона Аллана уже явно не рассчитывал — перед ним замерцал призрак литературного успеха, и он продолжал упорно и почти яростно сочинять новеллы. Ведь еще к октябрю 1834 года цикл, условно названный «Рассказы Фолио-клуба», был почти готов и включал в себя аж семнадцать рассказов. О подписке на этот сборник даже было объявлено 26 октября 1833 года в «Балтимор сатэрдей визитер».
К сожалению, иллюзии По вновь разбились о жестокую реальность. Книгу рассказов так и не удалось опубликовать из-за финансовых проблем. Но и эта неудача не выбила поэта из творческой колеи. (Тем более что по отдельности рассказы цикла позднее удалось вполне успешно напечатать.)
Весной 1835 года Эдгар По вновь попытался устроиться на работу учителем в одну из государственных школ Балтимора. И вновь — безуспешно. Однако вскоре, благодаря помощи доброжелательного члена редакционного совета «Балтимор сатэрдей визитер» Джона Кеннеди, молодой поэт получил значительно более выгодную должность, да еще и непосредственно связанную с литературной деятельностью.
С мистером Джоном Пендлтоном Кеннеди у По на долгие годы установились дружеские отношения. Поэту в жизни вообще везло на хороших людей, с которыми его сводила судьба. Немногие могли вынести его взрывной характер и приступы пьянства. Многие разочаровывались в нем и становились его активными недоброжелателями и даже откровенными врагами. Но были люди, которые, несмотря ни на что, не изменяли своего искреннего расположения к По. Именно таким человеком и был Джон Кеннеди.
Через некоторое время после знакомства он предложил поэту еще раз встретиться, но в ответ получил следующее, полное отчаяния письмо: «Уважаемый сэр! Ваше любезное приглашение сегодня на обед больно ранило мои чувства. Я не могу прийти — и по причинам самого унизительного свойства, касающимся моей внешности. Вы можете вообразить, какой глубокий стыд я испытывал, делая Вам это признание, но оно необходимо. Если Вы друг мой настолько, что можете одолжить мне 20 долларов, я буду у Вас завтра — в противном случае это невозможно, и мне лишь останется покориться судьбе. Искренне Ваш. Э.А. По. Воскресенье, 15 марта». Естественно, Кеннеди не отказал По в подобной просьбе.
Позднее, в 1835 году, редактор «Сатэрдей визитер» решил поддержать начинающего писателя напрямую. Герви Аллен совершенно справедливо замечает в своей биографии Эдгара По: «Человек добрый и отзывчивый, Кеннеди не пожалел усилий, чтобы помочь, — он, конечно же, сделал бы это и раньше, если бы знал, как нужна его поддержка. По снабдили приличной одеждой, он был приглашен к Кеннеди и окружен всяческим вниманием за уставленным яствами столом (кое-что наверняка нашлось и для корзины миссис Клемм). Мистер Кеннеди даже предоставил в его распоряжение свою верховую лошадь „для прогулок“. Последнее было для вирджинца поистине верхом светской любезности. Оказавшись в седле, Эдгар По вновь почувствовал себя джентльменом».