Единица «с обманом»

Нестайко Всеволод Зиновьевич

Теперь у девчонок только и разговоров было, что об этой переписке.

— А Эрика мне написала…

— А я Снежане написала…

— А мне Йованка написала…

Соберутся где-нибудь в уголке или возле чьей-нибудь парты, друг дружке показывают письма, фотографии, сувенирчики всякие. А то сядут, книжками загородятся (чтоб мальчишки не подсмотрели) и пишут: голову набок свесят, буквы странные выводят, разными красками цветочки в уголках писем малюют (это чтоб красивей было) — и сопят.

Ленчику такое дело было бы, как говорится, «до лампочки» (подумаешь, пишут: «А я сегодня пятерку

получила…», «А я вчера интересное кино смотрела…»), если бы… не марки. Когда он видел в девчачьих руках заграничные конверты и на них яркие таинственные марки, его глаза загорались, а сердце начинало ныть. Ведь они, стрекотухи писклявые, ничегошеньки в этих марках не смыслят и все равно выбросят (чтоб им пусто было!).

Как-то, перехватив взгляд Монькина, Тося Рябошапка вдруг встрепенулась:

— Ой, тебе, наверное, марку нужно!.. Бери!

И другие девчонки, услышав, тоже ойкнули:

— Ой! Правда! Ты же собираешь! Возьми! Возьми!

Ленчик покраснел, как помидор, презрительно скривился и сказал:

— Спасибочки! У меня такие есть! Сколько угодно!

Ну не мог же он принять от них — от них! — эту подачку, как вы не понимаете!.. Хоть у него, конечно, таких марок не было!

И еще большая досада на девчачье племя охватила его.

«Ишь! В марках ни бельмеса не понимают, а им со всего света письма с такими марками идут!.. А я…» И как-то сама собой возникла у Ленчика мысль — а почему бы и ему не начать переписываться с кем-нибудь из братских стран. Это же так просто: написал коротенькое письмо, а тебе пришел ответ, снова написал — и снова ответ, и каждый раз на конверте — марки. Отклеивай и складывай в кляссер… Но кому и куда писать? Где взять адрес? У этих сорок-белобок? Так у них же все адреса девчачьи. А писать девчонке, даже если бы Ленчика на куски резали, он бы не стал. Только мальчишке! Но где же достать адрес мальчишки, который живет за границей?..

И вдруг…

Помог случай (недаром он мужского рода!).

Ленчик взял в библиотеке книжку, которую только что перед ним сдала Надя Травянко, — «Небывалое бывает» Сергея Алексеева. Пришел домой, открыл, а там — письмо. Только, пожалуйста, не думайте, будто Ленчику очень интересно читать чужие письма!.. Но если уж ты такая ворона, что оставляешь свои письма в библиотечных книжках, то кто тебе виноват?

Это уж, извините, не твое письмо, библиотечное.

И его могут прочитать все абонементы — ой! — абоненты.

А если я абонент, то…

Ленчик развернул письмо.

Добрый день, Надя!

Очень спасибо тебе за фото ваш прекрасный Киев. У меня все порядок. Только есть один неприятность. Я поссорился с мой друг Гудрун, что живет в соседстве, в шестой номер. Ну, ты знаешь. Поэтому я теперь переживаю. Не знаю, как сделать народ мир и дружба. Ну, вот! А как ты?

Пиши. Буду отвечать. Привет.

Эрика.

У Ленчика сердце так и подскочило. Ой! Так это ж то, что нужно!

Гудрун! Мальчик! Да еще и поссорился с Эрикой. Вот молодец! Наверно, здорово она ему в печенки въелась, эта

Эрика. И что ж! Девчонки — они все одинаковые. Что у нас, что у них. Наверняка выставлялась, какая она и красавица, и отличница, и все умеет. А ему это надоело, и он сказал ей по-немецки: «Катись от меня подальше!» И теперь она, вишь ты, переживает, не знает, «как сделать назад мир и дружба». Наверно, сама такая же, как Надька Травянко, если с ней переписывается. И тот Гудрун еще, гляди, разлопоушится да и помирится с ней. Надо ему написать, предостеречь, поддержать.

Адрес есть. Раз по соседству, значит, на той же самой улице. Правда, фамилии не знаю. Но Эйзенах — город небольшой. Значит, и дома там небольшие. И вряд ли в шестом доме будет много Гудрунов. Такое необычное имя. Может, он и на весь Эйзенах один.

Ощущая жар в груди и дрожь во всем теле, Ленчик сел писать письмо.

Добрый день, Гудрун!— бодро начал он, — Пишет тебе Леонид из Киева. Не удивляйся, что я пишу. Просто наши девчата переписываются с вашими. И мне стало известно, что ты поссорился с Эрикой. Она теперь переживает и не знает, как с тобой помириться. А ты не переживай. Я уверен, что это она виновата. У нас тоже девчонки вредные, и мы с ними воюем. С ними иначе нельзя.

Давай будем переписываться. Пиши мне, а я тебе.

С международным приветом

Леонид Монькин.

Ленчик подумал-подумал и приписал:

Я собираю марки. А ты?

Он перечитал письмо и остался им очень доволен. Здорово написано, не то что девчачьи ахи-охи… Гудрун оцепит. И приписку сделал ловко. Ничего не просил, а сразу каждому дураку ясно, что нужно прислать марок.

Ленчик пошел на почту, купил специальный международный авиаконверт и отправил письмо.

А то, Травянкино письмо, чтобы она ни о чем не догадалась, подсунул ей в грамматику — пусть думает, что сама туда положила.

И стал ждать ответа.

День ждет, два, три… Ждет педелю…

Каждый день несколько раз заглядывает в почтовый ящик. Даже отважился спросить женщину-почтальона. Та усмехнулась и весело сказала: «Пишут».

За это время Ленчику даже приснился международный вагон.

Ему приснилось, что на его имя прибыл из-за границы целый вагон марок. И он не знает, куда эти марки деть. Железнодорожное начальство требует, чтобы он немедленно разгружал свой вагон, а мама не соглашается, чтобы он заваливал всю квартиру марками…

Так было во сне. А наяву — ни марок, ни писем не было.

Прошла еще неделя. И три дня. Ничего.

Кроме газет, журнала «Барвинок» да счетов за междугородные переговоры родителей — ничегошеньки.

Ленчик прямо возненавидел почтовую сумку почтальона (у-у, тоже женского рода!..).

В конце концов он махнул рукой: «А! Наверно, этот Гудрун не получил моего письма. Фамилию я ж его написал. Ну и пусть! Очень надо!»

И вот когда он уже совсем махнул на письмо рукой и перестал ждать, пришел ответ.