Единица «с обманом»
Шрифт:
— О, Фурик девчатник! Фурик девчатник!
И все мальчишки в классе засмеялись. В эту минуту они все чувствовали себя мужчинами. Один только Шурик был девчатник.
Вот так началась самостоятельная жизнь Шурика в школьном коллективе. Собственно говоря, первые два года она была не очень-то самостоятельной и не очень в коллективе. Самостоятельно в коллективе Шурик лишь сидел на уроках. Во время перемены он сиротливо стоял у стенки в коридоре — либо просто так, либо жевал бутерброд. А после уроков в вестибюле его ждала мама или бабушка, и самостоятельность Шурика заканчивалась.
Только в третьем классе ему разрешили одному ходить в школу и гулять во дворе. Но мало что изменилось. В мальчишечью компанию он войти не умел. Молча стоял у стенки возле пожарной лестницы и смотрел, как ребята носятся по двору. Даже плакса Леня Монькин не считал Шурика за человека.
А Шурик страдал. Шурик страшно страдал… Он бы все отдал, чтобы быть таким, как Игорь Дмитруха! О, Игорь Дмитруха — великий он человек! Молоток — как скажут хлопцы! Из таких вырастают полководцы, герои и чемпионы. Даже когда после доброй головомойки от завуча Воры Яковлевны он склоняет голову и говорит: «Я больше не буду» — это звучит у него гордо и независимо.
А как он съезжает по перилам со второго этажа! Как лихо сплевывает сквозь зубы!
А самое главное — как он играет в футбол! Ах, как играет в футбол Игорь Дмитруха! Для ребят он — и Блохин, и Буряк, и Бессонов, вместе взятые.
Шурик, не задумываясь, отдал бы всю свою коллекцию значков, чтобы забить хотя бы один гол так, как Игорь Дмитруха. Но Шурик мог только мечтать об этом. Шурик играть в футбол совсем не умел. Ведь футбол — такая штука, в которую в одиночку не научишься, тут даже мама не поможет. Скорее наоборот. Когда Шурик попробовал погонять мяч по комнате и, конечно, нечаянно разбил в книжном шкафу стекло, мама отобрала мяч и выкинула в мусоропровод.
Правда, один раз… Сделав уроки, Шурик вышел во двор и, как всегда, стал у стенки возле пожарной лестницы. Мальчишки — было их человек двадцать — играли они — кто лучше, кто хуже. И чтоб было все по справедливости, да и поинтересней, составы команд постоянно менялись. Оставались прежними только капитаны — Игорь Дмитруха и Валера Галушкинский. Остальные разбивались на пары. Обнявшись, они с минуту шептались между собой, потом подходили к капитанам и спрашивали:
— Мати-мати, что вам дати: яблоко иль грушу?
— Яблоко, — говорил, к примеру, Дмитруха, и тот, кто по условию был «яблоком», шел к нему в команду, а «груша» катилась в команду Галушкинского.
Так вот, в тот день Лене Монькину не было пары. Будь на его месте кто-нибудь другой, он подосадовал бы малость и остался в запасе. Но Леня Монькин был зануда: «А почему я! А я хочу! А я не буду!» Он поднял такой гвалт, что Игорь Дмитруха в конце концов сплюнул сквозь зубы и кивнул в сторону Шурика:
— Иди вон с ним!
Леня подскочил к Шурику, и, даже не спросив, хочет тот играть или нот, обнял его за плечи, и щекотно зашептал в самое ухо: «Ты — дыня, я — арбуз. Пошли!» И потащил его к капитанам:
— Мати-мати, что вам дати: дыню иль арбуз?
Леня подмигнул Дмитрухе, делая ударение на слове «арбуз». Ему, конечно, хотелось
— Дыню!
Может, нарочно, а может, не заметил подмигивания.
У Шурика все внутри онемело — будто он вдруг оторвался от земли и полетел вверх.
— Будешь стоппером, — бросил ему Дмитруха и побежал к центру поля.
Шурик оторопело захлопал глазами — он не знал, что такое «стоппер»… Его вновь охватило ощущение полета, но уже не вверх, а вниз, в пропасть.
— Чего стал, балда! Беги к воротам! — крикнул ему кто-то из мальчишек.
Шурик со всех ног кинулся к воротам.
— Ты куда, растяпа, это же не наши ворота! — снова крикнули ему.
Шурик резко остановился и, как загнанный заяц, рванул в противоположную сторону.
— Стой тут! — дернул его кто-то за руку.
Шурик замер.
Раздался свисток. Игра началась.
Шурик стоял, и сердце его билось, как мяч в сетке ворот. Он не мог разобраться, где «наши», где «не наши». Все сливалось у него перед глазами, мельтешило и дергалось.
— Играй в стенку!.. Замкни штангу!.. Прессинг! — слышал он со всех сторон и ничего не понимал.
И вдруг он увидел — прямо на него катится… мяч.
Шурик оцепенел. Было так страшно, будто катился не мяч, а бомба. Шурик не мог шевельнуться. Мяч подкатился, стукнулся о Шурикову ногу и остановился.
— Пасуй! Пасуй сюда! — услышал Шурик голос Игоря Дмитрухи.
Шурик будто проснулся, засеменил на месте, размахнулся и неуклюже скребнул ногой по земле рядом с мячом. И в этот миг подлетел Валера Галушкинский. Ударил по мячу, вратарь с хеком шлепнулся на землю, но было уже поздно.
— Фтука-а! — не своим голосом закричал Галушкинский.
— Ура! Штука! — подхватил Леня Монькин, прыгая на спину Галушкинскому. И еще несколько галушкинских игроков подбежали и стали обнимать своего капитана.
А Шурику показалось, что это его сердце выскочило из груди и вместе с мячом влетело в ворота…
Игорь Дмитруха подбежал к Шурику, пнул его в плечо:
— Хромай с поля, партач! — И закричал Галушкинскому. — Мы играем без стоппера!
Так закончился для Шурика его первый в жизни футбольный матч. Больше никто его играть в футбол не звал. И он сидел у себя на балконе или сиротливо стоял на своем месте, у стены возле пожарной лестницы. И кто знает, сколько бы он еще там простоял, если бы не одно происшествие.
Этим летом, как всегда, Шурик с родителями ездил отдыхать в Евпаторию. А когда вернулся, то узнал, что в их дом переехал знаменитый футболист, капитан команды «Метеор», заслуженный мастер спорта Гелий Бумбарасов. Шурик жил на втором этаже, а Бумбарасов поселился на третьем, над их квартирой. Мальчишки были взбудоражены до крайности и гудели, как пчелы. Еще бы! В их доме жил сам Бумбарасов, железный Бумбарасов! Все болельщики называют его «Директор» — такой он степенный и серьезный: никогда не спешит, не суетится, но самые отчаянные форварды не могут его обойти. Бумбарасов был стоппером. Шурик уже знал, что стоппер — это центральный защитник, главная сила в обороне.