Единороговый гамбит

Бишоф Дэвид

— О? Позвольте узнать почему?

— Увы, по красоте ни одна из них не могла бы соперничать с нашей леди Аландрой. Однако во многих дамах я замечал сходные личные качества.

— Прошу вас, расскажите.

— Ну-у... я назвал бы это общей зацикленностью на себе. Это выражается в склонности винить в своих проблемах окружающий мир, прежде всего — мужчин.

— Мы живем в жестоком Полимире, — сухо проговорил Нилрем.

— Да, именно что в жестоком! — вскричала Аландра, переходя от горьких рыданий к своей обычной досаде. — Где уж

вам вообразить, каково это, когда твой папочка погиб от руки убийц, а ты оказалась пленницей этого гнусного черного хорька, Хырца Моргшвина.

— Осмелюсь предположить, что это кошмарно, но в данный час и на данном месте я бы вас очень попросил воздержаться от трагических излияний!

— Я попробую.

— Превосходно. Ну-с, сэр Годфри. Как, по-вашему, далеко ли еще до нужного нам форта?

— Не менее полудюжины лиг, сэр.

— Ну что ж. Не будем терять время.

— Минуточку, — процедила Аландра. — Если вы такие уж замечательные и могущественные волшебники, что вам мешает наколдовать для нас какую-нибудь повозку-самовозку?

— Эта мысль меня посещала, — невозмутимо ответил Кроули Нилрем. — Однако, необходимо беречь силы для грядущей битвы.

— И каков же наш план действий? — спросил Ян.

— Думаю, что, как только форт Пугара станет виден, разумнее всего будет вызвать самого Пугара, чтобы он присоветовал лучшую стратегию атаки.

Рыцари единодушно одобрили этот замысел. Не преминем отметить, что отряд, по-видимому, был вполне доволен новым предводителем. Конечно же, порой кто-нибудь высказывал вслух свои сетования и опасения, но Кроули Нилрем рассеивал их уже самим своим видом высококвалифицированного специалиста по волшебным делам.

И так они шли по вьющемуся серпантином шоссе, и вскоре им начали попадаться обещанные Зверем представители местной фауны.

То были бандерлохи и андросвинксы. Мавки и шавки. Хиппогрифы и хипербореи. Хмыстоиды и хрямзоиды, растафары, растабары и прочие страсти-мордасти. Но, если не считать отдельных приветственных свистков и косых взглядов, никто из местных слова не сказал путникам — не говоря уже о том, чтоб нападать. У зверюшек были свои дела — кто усердно работал, кто усердно расслаблялся.

— Боже милосердный, — вырвалось у Хиллари. — Мне рассказывали, сколько всякого разного зверья в Круге, но я и представить себе не могла, что они все толкутся на одном месте! — и спряталась в самой гуще отряда.

— Да, шоссе «Три шестерки» всегда привлекало особый интерес Магов-Игромейстеров, — пояснил Кроули Нилрем. — Оно само по себе является миниатюрным Игровым Полем, а также гоночным треком. Собственно, для того Ирлер Мошкокрыл его и создал, чтобы устраивать гонки своих оригинальных машин. Увы, насколько я вижу, те золотые дни ушли безвозвратно.

— Погодите, — произнес Билл Кистер, изумленно дернув подбородком. — Я думал, шоссе номер шестьсот шестьдесят шесть — это дорога, по которой Люцифер прибудет в мир людей!

— Боюсь, мой мальчик,

вы попались на удочку религиозной пропаганды. Увы, истина в том, что в плане автовождения Люцифер всегда был безнадежен. На чемпионате Темного Круга ему всегда доставался один и тот же приз — «Красный фонарь».

— Кто-то надвигается! — вскричал сэр Мортимер.

Впереди, там, где дорога взбиралась на очередной холм, клубилось пыльное облако — предвестие, что кто-то... или что-то сейчас будет здесь.

— О, Силы, боюсь, что нас ожидает свидание с худшим, что есть на этом шоссе! — проговорил Кроули Нилрем, скорбно мотая головой.

— Ангелы ада? — спросил Кистер.

— Почти угадали. Я имел в виду Демонов рая.

И словно нарочно, в этот самый миг на вершине холма показалась цепочка всадников... а может, не всадников. Факт то, что неслись они вниз, прямо на отряд.

Таких дьявольских головорезов Ян Фартинг еще не видывал — ни в жизни, ни в страшных снах.

Конями им служили механические повозки о двух исполинских колесах. Спереди к небу тянулись серебряные рога, за которые и держался каждый всадник, сзади оттопыривался крученый железный хвост, разрисованный скелетами. Из колес торчали блестящие кинжалы.

Господи, а всадники-то, всадники!

— Ну и ну! — изумленно выдохнул Билл Кистер. — Я же ими в детстве играл!

Всадников без преувеличения можно было назвать невообразимо уродливыми чудищами. Их фигуры, смутно напоминающие человеческие, были облачены в грязные облегающие штаны с блестящими заклепками и в большие не по росту кожаные куртки. Огромные, по сравнению с телами, головы. Глаза у всех, как на подбор, выпученные и налитые кровью. Зубы кривые, длиннющие. Уши как у летучих мышей. За спинами по ветру развевались перепончатые крылья.

Главарь с откормленной мордой гигантской крысы вместо лица заложил лихой вираж и затормозил перед отрядом. На дорожном покрытии остался ожог от дымящихся шин. Крысообразный сдвинул свои темные очки на живот, из которого немедленно раздалось жуткое урчание.

— Эй, вы! Вы на нашей дороге. Чужие по нашей дороге не ходят. Чужих на нашей дороге жрут. — С этими словами главарь облизнулся.

— Господи, надо же, вылитые мои игрушки! Была такая серия «Веселые машинки», которую делал этот, ну как его, Большой Папа Руп! — вырвалось у Кистера.

— Большой Папа! — пропищало существо с дымовыми трубами вместо глаз и отвисшей до колен нижней челюстью. — Верняк, блин, это тот, который с нас картинки рисовал и чего-то там лепил!

Крысообразный, крутанув руль, поставил свое переднее колесо боком. Солнечные зайчики от хромированных ободов скользнули по лицам путников. Главарь вытащил сигару с хлебный батон величиной, прикурил от зажигалки, остро напоминающей бутылку с «коктейлем Молотова».

— Точно. Ходил такой мужик. Сказал, что продаст наши портреты, и свалил. И мы, блин, с этого дела даже бакса гребаного не поимели.