Единственная для Барса
Шрифт:
– Тебе лучше не знать.
– Детка, – Эдмунд взглянул на Лику, – это твой приятель? Он к тебе пристает?
– Я… Мы… – она смешалась, переводя взгляд с одного на другого. Эдмунд заметно нервничал, хотя за его спиной была военная база. Синие глаза Кирилла оставались непроницаемыми, но лицо говорило совсем о другом. И Лика впервые подумала, что это, скорей всего, линзы. – Да, Эд, все нормально. Можешь меня отпустить…
– Ты уверена? – рука офицера скользнула вниз и по-хозяйски легла на бедро девушки.
Лика
Он не сделал ни шага. Лишь его взгляд сверлил руку Эдмунда, лежавшую слишком низко.
– Да, я его знаю. Это…
– Я ее брат.
Брат?
Брат?!
Лика на мгновение остолбенела. Потом задохнулась от возмущения.
Еще утром он целовал ее, как безумный, и стонал от желания, а теперь говорит, что он ее брат?!
Вот, значит, как?!
А она почти пожалела его! Почти прониклась сочувствием!
Став пунцовой от гнева, Лика скинула руки Эдмунда и двинулась прямо на Кира.
– Ну что, братец, какими судьбами? – она дрожала от негодования и обиды.
Их взгляды столкнулись, испепеляя друг друга. Напряжение за секунду взлетело до опасных высот. Казалось, воздух вокруг вот-вот заискрится.
– Ла-ан, ребята, – Эдмунд благоразумно отступил, поднимая руки ладонями вверх, – брат, так брат. Я в семейные разборки не лезу. Детка, – он обратился к Лике, – если что, покатаемся завтра.
Но Лика его не услышала. Все ее внимание было приковано к Кириллу. Точнее к его глазам. Что-то внутри нее не позволяло отвести взгляд, не позволяло признать себя побежденной. Откуда взялось это упрямство – Лика не знала. Но внутренний голос шептал: эта игра в гляделки не просто забава.
Наконец Кир моргнул. Умышленно или случайно – Лика не поняла. Втянул носом запах, шедший от девушки, и вдруг изменился в лице.
– Садись в машину, – процедил он, делая шаг в сторону, – надо поговорить.
– А если не сяду? – она с вызовом вздернула подбородок.
– Садись. Быстро!
Его губы почти не шевельнулись, когда он это произносил. Голос был едва слышим. И в то же время девушке показалось, будто он обжег ее, как хлыстом.
Это было достаточно больно. Не физически, нет. Но Лика едва сдержалась, чтобы не сжаться в комочек. Желание сопротивляться сразу пропало.
Опустив взгляд и кусая губы, она поспешила к Гелендвагену. В голове царила неразбериха, вызванная странной реакцией собственного тела. Черт возьми, что с ней сейчас было? И кто он такой, этот Кирилл? Указывает ей, что делать, с кем общаться, куда ходить. Что он вообще о ней знает? Откуда он взялся?
На водительское сиденье ввалился Кирилл. Предупреждающе глянул на девушку, которая уже собралась выдать новую порцию возмущений:
– Не здесь.
И Лика послушно захлопнула рот,
Когда машина сворачивала на основную трассу, девушка зачем-то оглянулась. Толпа уже разошлась, и у шлагбаума стояли только несколько человек, все еще обсуждая фееричное появление Гелендвагена.
Но внимание Лики привлекла одинокая мужская фигура, застывшая чуть поодаль. Она узнала профессора Неймана.
Тот смотрел вслед удалявшемуся автомобилю. И от его пристального взгляда Лике стало не по себе.
***
Начал накрапывать дождик, и толпа у шлагбаума поредела. Люди расходились, обсуждая произошедшее, но постепенно их мысли возвращались к обыденным делам. Они были слишком уверены в своих силах и в том, что в их маленьком мирке не может произойти ничего необычного.
Вскоре Генри Нейман остался стоять в одиночестве, не замечая испортившейся погоды. Его костюм намок под дождем, по опустевшей площади ветер носил бумажки и старые листья, а он все стоял, позабыв счет времени. Остекленевший взгляд профессора смотрел в одну точку: на изгиб дороги, за которым исчез Гелендваген, наделавший столько шума. Нейман не мог заставить себя сдвинуться с места.
Прошлое, которое он, казалось, похоронил навсегда, вернулось.
Оно настигло его там, где он считал себя защищенным от любых неожиданностей, в самом центре военной базы. И Нейман не знал, что с этим делать.
Водитель Гелендвагена был не человек. Вер!
Генри понял это сразу, как только его увидел.
Нейману было достаточно взглянуть в лицо незнакомца, чтобы вспомнить события двадцати шести летней давности. Первый глава Химнесса Захар Стромов всплыл в памяти так легко, словно они расстались только вчера.
Генри знал, что не сможет забыть его, даже если захочет. Столько лет он старался не думать о нем, всячески избегал этих воспоминаний, и вот они сами настигли его и накрыли холодной волной.
Захар Стромов. Мощный, суровый, точно вырубленный из скалы. Со взглядом дикого зверя. Опасный и хищный. Он был одним из первых веров и видел в людях только врагов. Он не желал искать компромисс с новой властью. Считал, что резервация – это та же тюрьма, и не был согласен на жалкие подачки.
В конце концов, эта бескомпромиссность его и сгубила.
А этот парень со шрамом на правой щеке был так похож на него, что Нейману на мгновение стало дурно…
– Профессор! Профессор!
Кто-то тронул Неймана за рукав, возвращая в реальность.
Генри моргнул и, судорожно вздохнув, схватился за сердце. Что-то болезненно и неприятно кольнул в груди.
– Вам плохо? – перед залитыми дождем очками профессора маячило лицо Руиса Денова.
– Нет, все нормально, – откашлявшись, Нейман еще раз взглянул на дорогу. На этот раз серьезно и хмуро. – Ты домой?