Единственная для Люцифера
Шрифт:
Лили
Я не помню до конца, чем закончился тот вечер. Я помню только то, как сидела на полу в ванной и плакала. Плакала. Плакала. Наверное, в ту ночь я выплакала все, что было у меня внутри, а под утро уснула. Потому как открыв глаза поняла, что лежу на своей кровати. Все в том же чертовом платье. Я никогда е могла подумать, что от такого прекрасно чувства, как любовь, может быть настолько больно. Ощущение такое, словно у меня внутри образовалась чёрная дыра. Она разрастается, медленно затягивая в себя все то лёгкое и светлое, что все ещё есть во мне.
Несколько дней я практически не выходила из комнаты.
Ах, да! Была же еще Агата. Она регулярно мне названивала. Как будто что-то чувствовала. Подруга все лезла и лезла со своими расспросами. Так что в один прекрасный день я не выдержал и рассказала ей обо всем. В деталях изложила все то, что произошло между мной и братом. Долго слушав мои душещипательные речи, она сказала лишь одну вещь: — Ты ни в чем не виновата. Не втюрится в Паоло, могла только слепая и фригидная.
— Агата, ну что ты такое говоришь?
— Правду! И не важно, нравится она тебе или нет. И если уж быть честной, тоя сама теку как сучка, от одного его взгляда. Так что ты не грусти. Как-то все решится. И это… хватит тебе взаперти сидеть. Так и до психушки недалеко.
— И что же ты предлагаешь?
— А знаешь, давай завтра, в последний день каникул устроим шопинг. А там и в колледж пойти не грех. Только вот как быть с твоим водителем? Тот, что есть, нам не подходит, — хихикнула она.
Да, уж. Точно, что не подходит.
— Ладно. Я что-нибудь придумаю. Все. До встречи, Агата.
— На связи, — с этими словами девушка отключилась.
У меня появилось две задачи. Не сойти с ума. И как-то добраться до центра. Точно. Была ведь еще третья — не встретиться с братом. И эта, как оказалось, была не самой трудной. Потому как, когда я наконец-то решила покинуть свою камеру заточения и спуститься к завтраку, меня ждал приятный сюрприз. В виде отсутствия Паоло.
Как оказалось, отчим отправил его в Сиэтл. Контролировать работу действующего производства. И эта новость меня очень обрадовала. Теперь я опять смогу ездить на учебу сама. Без надзирателя. Да и как говорят французы: «с глаз долой и с сердца вон».
Раз уж я и мои чувства никому не нужны, значит надо душить их в зачатке и прекращать изводить себя ложными мечтами и призрачными надеждами. В конце концов, у меня есть только — я. И уж лучше я буду любить себя, чем того, кто морально растоптал меня. По крайней мере, я никогда не заставлю себя страдать.
Этот день мы провели с подругой вдвоём. В шоуруме мы устроили целый показ мод друг для друга. Затем пообедали в кафе и сходили в кино. Это был лучший день за долгий период времени. Я нашла себе силы наконец-то отключить голову и постаралась повернуть свои мысли в другое направление.
Время шло. С нового семестра я начала просто пыхтеть над учебой. Я зубрила учебники. Могла до половины ночи сидеть над учебниками. Я загружала себя по полной. Да у меня даже пропало такое понятие как выходные. А в те дни, которые предназначались для отдыха, я посещала подготовительные
Моя мама нарадоваться не могла по этому поводу. А как же?! Я опять стала удобной. Колледж — дом. Дом — колледж. Песня. Всё прекрасно! Все довольны!
Все это время я старалась не думать. Не вспоминать. И ничего не знать про Паоло. Я заблокировала его и Дженис во всех социальных сетях и мессенджерах. Я вычеркнула их из своей жизни.
Кстати, было ещё две новости. Первая — наконец-то мне выделили машину и я (имея права с восемнадцати лет) начала самостоятельно ездить за рулём. И мне больше не нужен был водитель. Предполагаю, что именно мать подсуетилась в этом вопросе. А вторая — я начала курить. И самое печальное, что мне это чертовски нравилось.
Спустя два месяца, после того рокового для меня рождества, я изменилась. Я стала намного сильнее чем была до этого. Да. Мне долго было больно. Да. Мне было тяжело. Страшно в конце концов. Но я справилась. Я собрала себя по частям, словно пазл. Я узнала себя. И мне нравится результат работы над собой. Конечно, не обошлось и без побочек. Я еще больше и закрылась в себе. Но чем больше времени проходило, тем больше мне было комфортно с собой наедине. И это было по кайфу. Я смогла построить новый, маленький мир. И в этом мире мне было хорошо и спокойно. Всех, кто меня раздражал или бесил я молча добавляла в бан. И плевать! Я больше никому и никогда не позволю нарушить свою зону комфорта. Никому. И никогда.
6
Паоло
В Сиэтле я загружаю себя по горло работой и всячески стараюсь не думать и не вспоминать о сестре. Хотя, если быть честным, то все мои попытки просто с треском летят в пропасть. Не думать о ней кажется невозможным. Она разбудила во мне что-то такое, с чем я не могу совладать. Из-за этого я злюсь на нее. А себя практически ненавижу. От одной мысли о Лили я впадаю в какое-то неконтролируемое бешенство. Мне хочется находиться не здесь. Не в этом долбанном городе. Не в этой гостинице. Я бы многое отдал за возможность просто побыть, а рядом с ней. А ещё лучше внутри нее. Черт! Конченый, похотливый урод! Я даже сосредоточится ни на чем не могу. Это какая-то блядская зависимость. У меня такое ощущение, что я, как-то незаметно, загоняю сам себя в ловушку. Из которой вряд ли потом найду выход. Работать просто невозможно. Мозгами я постоянно возвращаюсь в тот вечер перед Рождеством. Интересно, как она там, без меня? Я знаю, что обидел ее. Сильно обидел. Но тогда мне так хотелось ее наказать. Наказать за свои же чувства, которые, как мне казалось, были неправильными. Смешно. Хотел наказать ее, а в результате наказал сам себя. Небесная кара настигла меня лишив покоя днём и ночью.
Меня сейчас даже Дженис раздражает своими регулярными звонками. И бессмысленным трёпом, который иногда длится больше часа. Как правило, я ее никогда не слушаю. Включаю громкую связь и занимаюсь своими делами. И все это время она болтает сама с собой. В последнее время я все больше вру ей, что занят практически с утра и до позднего вечера.
И вот, упорядочив все рабочие моменты и бумаги, сделав чистку руководящих кадров, я наконец-то беру билет домой. Два месяца я занимался какой-то сранью и это время тянулось для меня, как два года.