Единственная для Люцифера
Шрифт:
— Как?
— Потанцуем, — он протягивает мне руку и заставляет встать.
— Но здесь никто не танцует, — заговорщицки прикладываю руку к губам.
— Ну и что, — от одного его движения я закручиваюсь и оказываюсь в плену мужских объятий. — Мы будем первыми. Кто-то ведь должен подать этим людям пример.
Люцифер подзывает официанта. Что-то говорит ему на испанском и буквально через минуту я улавливаю мотив… Танго?
— Я не умею танцевать танго. Да я вообще особо танцевать не умею, — пытаюсь сопротивляться, но это, как обычно, оказывается совершенно бесполезным занятием. — Я не хочу
Мужчина закатывает рукава рубашки и растягивает ее сверху еще на одну пуговицу. Его татуированная шея оголяется. Эти рисунки так и манят меня прикоснуться к ним. Мужчина снова уволакивает меня в свои объятия: — Хорошее танго зависит от партнера, — шепчет где-то в районе шеи. — Когда я буду вести, ты сама поймёшь, что тебе надо делать.
И я поняла… Наш танец был жарким. Страстным. Огненным, как и сам Люцифер. Моя кожа жгла огнём везде, где касались его руки. Он вёл меня в танце настолько уверенно, что я без слов понимала, что от меня требовалось. Этот ритм и наши тела… Его взгляды и мои касания… Это был чистый секс, без секса. Не буду скрывать. Я не ожидала от него таких талантов. Когда наш танец закончился, мы оба тяжело дышали, впиваясь друг в друга взглядами. Не обращая ни малейшего внимания на аплодировавших нам посетителей. И я больше не видела ничего, кроме его черных глаз. Которыми он практически пожирал меня всю.
20
Лили
Наш ужин уже подходил к концу, а я все никак не могла свою ревность. Которая, словно удавка обвилась вокруг моей шеи. Мне почему-то было жизненно важно узнать кем для Марко приходится эта самая так называемая Анджелина Джоли, которую мы встретили на выходе из казино. Весь вечер я невольно сравнивала себя с ней. Она, конечно, постарше меня будет. И покрасивее. Там одна грудь чего стоит. И эти губы… Может и себе такие сделать? Можно еще и ноги удлинить. Эх… Люцифер то и дело ловит мои недовольные взгляды сидя напротив.
— Что? — Поднимает на меня глаза, отрезая кусок красной говядины.
— Марко, кто она такая? — Так непривычно называть его по имени. Решаю долго не мучится и спрашиваю прямо в лоб. Я знаю, что молчание золото, но это не про меня.
— Ты о ком? — Спрашивает и отправляет в рот кусок мяса.
Между нами, сейчас происходит смертоносная битва взглядов.
— Та девушка из казино, которая хотела с тобой поговорить, — пристально смотрю в его темные глаза. — И вообще, это не красиво.
— Что именно? — Снова смотрит в свою тарелку.
— Не красиво отвечать вопросом на вопрос, — предаю своему голосу максимальной серьёзности.
— Я совершенно не понимаю, о чем ты, — делает безразличный жест рукой.
— Не лукавь, — я не знаю, что меня больше всего злит. Его умение скрывать свои истинные или склонность постоянно считать меня дурой.
— Ты знаешь о ком я спрашиваю.
Конечно, знаешь. Это ведь ты чуть слюну не пустил перед ней.
— Не помню никого из казино, — продолжает гнуть свою линию.
По-моему, наш диалог заходит в тупик. Это больше похоже на разговор между слепым и немым. Которые даже на пальцах не могут ничего объяснить друг другу.
— А я готова сейчас поклясться, что это твоя бывшая и наверняка большая любовь, — в горле словно колит битое стекло, пока я произношу эту фразу. —
— Могу сказать единственное, — вздыхает мужчина. — Отчасти ты действительно права, - говорит с явной неохотой.
— В чем именно права? — Сурово уточняю.
— Если бы тебя не было в тот момент рядом, то я, наверное, ушёл бы с ней, — отмечаю про себя, что он наконец-то говорит правду. Ну что ж… спасибо за шикарный плевок мне в лицо.
— Это ты мне, типа, одолжение сделал? — Про себя отмечаю, что все мужчины сволочи. И даже любимые.
— Это, типа, я тебе честно ответил, — он откладывает приборы в сторону и отодвигает от себя тарелку. — Объясни мне, зачем ты это делаешь?
— Что делаю?
— Задаешь те вопросы, ответы на которые смогут тебя огорчить? — Смотрит так, будто рентгеном сканирует.
— Не знаю, — пожимаю плечами. — Оно как-то само так получается. Понимаешь, — прислушиваюсь к себе. Потому что мне надо разобраться, в первую очередь, для себя. — Мне почему-то очень важно знать о тебе все. Вот абсолютно все. Даже не самые приятные вещи, — искренне отвечаю и по выражению его самодовольной физиономии, понимаю, что мой ответ его удовлетворяет полностью.
— Это не самая моя большая любовь, Лили, — прикрывает глаза и двумя пальцами зажимает переносицу. — Да. Когда-то очень давно у нас действительно были отношения. Но Сара предпочла другого. Вот и все.
— Ты еще что-то чувствуешь к ней? — Что-то неприятно колит под левым ребром.
— Абсолютно ничего, — спокойно отвечает.
— Почему ты тогда занервничал, когда увидел ее? — Продолжаю минутку садомазо. Я вся сжимаюсь в ожидании его ответа.
— Мне стало неприятно от воспоминаний, которые с ней ассоциируются, — проводит рукой по щетинистому подбородку. — Ты доела? — И небрежно бросает салфетку на стол.
— Да, — видимо я его всё-таки достала своими вопросами.
— Тогда пойдём, — не дожидаясь меня, Люцифер поднимается и шагает в сторону выхода. Как-то неожиданно поднимается сильный ветер. Наверное, предвещая дождь. Из-за порывов тёплого, но очень сильного воздуха, мое длинное, шифоновое платье вместе начинает трепаться в разные стороны. Волосы лезут в рот. В глаза. Я с силой зажмуриваюсь. Сухая пыль летит прямо в лицо. Не знаю за что мне хвататься в первую очередь. Придерживая руками подол, который так и норовит задраться до самой головы, я как-то дохожу до машины и сажусь внутрь.
Люцифер
Погода бушует не на шутку. Ветер просто сбивает с ног. Пока мелкая доковыляла до машины, я думал ее раза сдует. Сейчас в Мексике вообще-то сезон засухи, но как говорят: и на старуху бывает проруха. Вероятно, собирается на дождь.
Когда мы преодолели половину пути до дома, начинается настоящий ливень. Огромные капли воды начинают барабанить по крыше. Дороги попросту не видно. Мне приходится остановиться на обочине, недалеко от промышленного района. Фонари здесь не горят. Мне приходиться включить аварийку. Вокруг машины образовалась сплошная стена из воды. Ехать сейчас просто невозможно. Мы молчим какое-то время. Машина тихонько работает. Аварийка тикает. И только дождь сильно стучит по автомобилю.