Единственная для принца
Шрифт:
– Ты – жених. Понимаешь? И если она в дороге смело показывала всем своё лицо, а тут набросила ритуальное покрывало, в котором шла к тебе, то что это могло означать? Заметь, к тебе, а не к королеве. И… ты веришь, что сброшено оно было случайно?
Королева сидела в своём рабочем кресле, и смотрела на говорившего так, будто улыбка вот-вот коснётся её губ.
– Продолжайте, советник, – её лицо чуть расслабилось. Знающие люди понимали – она не просто довольна, она торжествует.
– Вы знаете, что она спросила у посла? – лицо советника стало хитрым.
Все смотрели выжидающе, но никто не издал ни звука.
– Не
Дамиан удивился, королева, казалось, начала веселиться. Да, сам по себе вопрос вроде и был уместным, но вот время для него было выбрано… странное. Советник с долей торжества произнёс:
– Принцесса Тойво сделала это нарочно! Если проследить траекторию и темп её движений, её походку, ну ещё тысячу мелочей… – говоривший небрежно махнул рукой, – то другой способ заставить бряцающего своими украшениями посла наклониться к ней было трудно придумать. Да и момент был более, чем подходящий. И, между прочим, вся вина за сползшее ритуальное покрывало теперь на этом самом после.
Королева всё же улыбнулась. Едва заметно, чуть-чуть, и спросила:
– А почему вы считаете, что покрывало было ритуальным?
Суземский с подчёркнутым восхищением глянул на консорта. Глянул так, будто сказал: «Как же она умна! Я вам просто завидую!»
– Действо у подножия лестницы мне не понравилось. Послов было слишком много. И порядок представления, когда принцессу почему-то долго держали в карете, был навязан гостями. На всякий случай я решил вмешаться и, как оказалось, это было кстати. Я смог рассмотреть, что покрывало по краю вышито нитками того же цвета, что и сама ткань.
Вопросительные и недоуменные взгляды королевских особ говорили, что советник слишком увлёкся театральными эффектами. Но Зорий не мог остановиться, испытывая восторг от своих открытий. Он продолжил:
– И всё бы ничего, вышивка и вышивка. Но это были руны. Такие руны используют северные шаманы, и что они могли означать… – Суземский развёл руками, – даже трудно предположить. И то, что принцесса сделала всё от неё зависящее, чтобы сбросить свою вышитую рунами вуаль, говорит о том, что она знала, к чему идёт дело и, как могла, воспротивилась.
Суземский потёр лоб пальцами одной руки, зажмурил глаза и медленно проговорил:
– Думаю, это должен был быть какой-то шаманский ритуал. Скорее всего свадебный, если учесть, что посол, который должен был вести невесту от кареты, кровный родственник короля Юзеппи и вполне может считаться посаженым отцом. А руны… Возможно, открой она лицо именно перед принцем, это как-то завершило бы ритуал. Может, не свадьбы, но привязки или ещё чего-то подобного. Но уже то, что я повёл принцессу от кареты, ритуал нарушило. А девочка просто красиво завершила эту разрушительную работу. Я помог ей случайно.
И Зорий снова солнечно улыбнулся.
Дамиан был несогласен:
– Дружище, но если был подготовлен ритуал, то его невозможно было не заметить. Вокруг были маги, даже в охране. Они бы заметили, подняли бы тревогу! Но всё было тихо, никаких сигналов!
– Дамиан! Это шаманские руны! Их магию не смог бы ни засечь, ни предотвратить ни один маг. Так-то! Считайте, мой реджи, что девочка вам союзник.
Королева, как и принц, с сомнением переглянулись. Суземский выставил вперёд ладони, защищаясь:
– Ладно, ладно. Не союзник. Но и не враг! И это нужно учесть и использовать. Если план оландезийцев
Приём выглядел довольно забавно. И принц даже посмеялся, если бы это собрание не было в честь его гостьи по мнению бенестарийской стороны и невесты – по мнению оландезийской. Сама принцесса Тойво, названная при рождении Ило, на приёме всё так же напоминала изваяние. Она сидела в предоставленном ей на королевском возвышении кресле с совершенно ровной спиной. Иногда делала лёгкий жест или наклоняла голову, если кто-то из окружавших её плотным кольцом посольских представителей к ней обращался. И Дамиану казалось, что она даже сморит в одном направлении – строго прямо перед собой, не проявляя обычной человеческой живости, простого любопытства, присущего людям столь юного возраста.
Все подобные приёмы обычно имели целью представить иностранным гостям торговые, промышленные и магические элиты страны, познакомить с возможностями Бенестарии и создать возможность для завязывания торговых отношений. На этом же приёме всё было по-другому. Конечно, дерзнуть не явиться в королевский дворец никто не решился, но представлялись оландезийскому посольству скупо и не радостно.
Удивляться, пожалуй, было нечему. Хоть история с вырезанными в прямом смысле слова гражданами Бенестрарии, пусть и агентами разведки, не стала достоянием общественности, однако политика закрытости Оландезии, ограниченный поток товаров, разрешённый к ввозу, и трудности путешествия через Лиикенрукка отталкивали потенциальных партнёров. К тому же холодное и даже отсутствующее выражение лица принцессы, которая якобы возглавляла посольство, молчаливые послы, которые говорили больше между собой, чем с представляемыми им уважаемыми господами бенестарийцами, тоже не располагали к общению.
Дамиан посматривал на олданезийскую принцессу и в душе восхищался. Ему всегда казалось, что его маска спокойствия, достоинства и холодной вежливости, хоть и жавшая ему, довольно крепка и надёжна, и способна выдержать многое. Почти всё. Но вот эта ледяная статуя, названная при рождении Ило, удивляла своей абсолютной, какой-то нечеловеческой устойчивостью, каменной непоколебимостью, которая ему и за долгие годы не натренировать. Интересно было рассуждать какова же она на самом дела, эта Ило. Ему перевели, что «иле» с олданезского означает радость, но вот почему мать при рождении назвала девочку так, было непонятно. Сейчас, принц был согласен с толмачём, ей бы больше подошло имя Клиппа. Утёс.
И почему теперь её зовут Тойво – надежда? Как у них вообще даются эти вторые имена, стоящие прежде тех, что даны при рождении? Надо будет Суземского спросить…
Посольство, сбившееся плотной группой вокруг кресла принцессы, сломало всю процедуру приёма. Бенестарийцы расходились после представления гостям и общались только между собой, некоторые удалялись в ближайшую гостиную, где стояли столики для игр. Атмосфера была грустная и тягостная.
Но принцессу можно было считать личной гостьей принца, и когда все приглашённые были представлены посольству, Дамиан подошёл, чтобы пауза не затягивалась до неприличия. Спросил, обращаясь только к принцессе: