Единственная для проклятого
Шрифт:
– Пойдемте, она зовет Вас.
Больше вопросов я не задавала. В большой комнате было много людей, кто-то вышел, столкнувшись в дверях с нами, кто-то гремел инструментами. В комнате было очень светло и пахло специфически. Но все это ушло на второй план стоило мне увидеть ее. И если бы не глаза я бы ее даже не узнала. Бабушка всегда была строго одета и легкий макияж подчеркивал нужное. Сейчас передо мной на больничной койке лежала пожилая и очень уставшая женщина, она за эти два часа, что мы не виделись постарела сразу лет на десять.
– Доченька! Ты пришла! – голос
– Конечно пришла! А как же иначе? – я села на краешек кровати и гладила ее руку. Почему-то она была осень холодной и вялой… – Береги силы. Тебе сейчас нужно полежать и слушать врача. А через недельку ты снова будешь дома. И ко мне на выпускной придешь!
Она смотрела на меня как-то очень грустно. Умом я понимала, что не просто так меня пустили сюда и эта ее бледность, только поверить не могла. Я принимала все как данность, обижалась на ее ворчание и строгие правила. И вот когда чуть ее не потеряла пришло осознание насколько она хрупкая, моя железная леди.
– Послушай меня. Я может и не часто говорила, но я тебя очень люблю. Ты все что есть у меня в этой жизни. Когда дочки не стало, я забрала тебя и старалась вырастить из тебя хорошего, светлого человека. – она устала закрыла глаза, было видно, что разговор отнимает последние силы – Помни я люблю тебя. Живи честно и слушай свое сердце.
– Бабуль! Я тоже очень, очень сильно тебя люблю. Прости меня, – меня душили слезы, перед глазами все расплывалось, но отпустить ее руку сейчас я не могла. – Ты только поправляйся, я сама буду все делать, ты просто будь рядом!
– Я всегда буду рядом! – скорее почувствовала, чем услышала я.
Рядом запищал аппарат, подбежали врачи, что-то кричали, но нутром я уже знала. Все кончено. Ее больше нет.
Ни на кого не глядя, боком, я вышла из реанимации. Хотелось спрятаться, закрыть глаза и проснуться там, где она жива и как всегда от нее бы пахло ванилью и травами.
Не оглядываясь по сторонам, я вышла на улицу и села на скамейке, за большим деревом. Одиночество было иллюзорным, но в моем состоянии я была и этому рада. Как описать боль от потери единственного близкого и родного человека? Сказать, что хотелось плакать? Слезы текли не переставая, но легче не становилось… Кричать? Горло сдавило и кроме хрипа я ничего произнести не смогу.
Я так и сидела на этой лавочке, поджав ноги и обняв себя руками. Звонил телефон, подходили люди и спрашивали, что случилось. Отвечать сил не было, но они довольствовались и простым мотанием головы.
Неожиданно стало темнеть. Пришлось встать и идти домой. Дома все было как обычно. Ее книга на журнальном столике, любимая чашка с холодным чаем… каждая мелочь в доме напоминала о ней. Машинально убрала вещи на место. На смену боли пришел холод и пустота. Все чувства словно исчезли, боль не ушла, она затаилась где-то глубоко.
Как прошли похороны я честно не помню. Всей организацией и оформлением необходимых документов, финансовых затрат занимался дядя. Я же продолжала жить. Роботом. Сказали нужно прийти в школу сдать зачеты, пришла и сдала. А по какому предмету, сколько не знаю.
Проши
Днем я старалась держаться, убеждала и друзей из цирка и соседей что все нормально. Но приходила ночь, и я как раненый зверь от тоски выла и ревела в подушку. Через два дня мое день рожденья, я официально стану взрослой и самостоятельной. Смешно два месяца назад я так ждала этот день и не потому что будут подарки и поздравленья, я ждала самостоятельности. Хотела поступить в институт по своему желанию. Господи! Какая же я была дура! Теперь этой независимости у меня столько что не унесешь, только так горько и одиноко….
В день своего рождения я не хотела никого видеть. Собрав нехитрые гостинцы, я отправилась туда где мне всегда было хорошо, к животным нашего цирка. Меня там знали, и я без проблем проходила к загонам. Вот и сейчас я ехала в автобусе и надеялась пройти незамеченной.
Нас обогнала пожарная машина и в душе что-то екнуло. Оставив пакеты, я вышла из автобуса и почувствовала запах дыма. «Только бы не они! Только бы не они!» Но наверно боги отвернулись от меня. Еще не дойдя до места, я увидела дым и алые всполохи над куполом.
– Там животные остались! Пропустите меня! – дядя Вася, цирковой силач рвался внутрь, но три пожарных его сдерживали.
– Кто там? – Спросила я подходя ближе.
– Зорька там с табуном и собаки. Остальных вывели. А они остались! – этот грозный мужчина под два метра ростом сейчас был готов заплакать.
– Я сейчас! – и прежде чем окружающие поняли, что я собираюсь сделать забежала в полыхающий ангар. Едкий дым мешал дышать, глаза слезились и ничего не видно. Но видеть мне и не требовалось, я знала здесь каждый сантиметр. Три шага вперед, столько же направо, и вот загон с лошадьми. Еще пять вдоль него и руки нащупали щеколду. Зорька, Малышка, Красавец и Огонек. Все они в безопасности. Теперь к собакам. Они дальше. Закашлявшись от едкого дыма, я села на корточки и поползла. Спустя минуту я нашла собак. Выпустив и их, я поползла в сторону выхода.
–Уф! Уф! – послышалось со стороны.
Филя! Он же всегда в кабинете дяди Гриши жил. Я не могу его оставить! Филя словно чувствовал меня, звал не останавливаясь. По мере приближения к заветной цели становилось все жарче. Вот дверь с большой ручкой, вот стол, а на нем большая клетка.
– Филя! Дружочек! Потерпи сейчас все будет хорошо! – голос хрипел и сипел.
Я взяла пернатого друга, прижала к себе и закрыла его полами куртки. Коридор был полон дыма, а лестница уде горела. Я как-то спокойно восприняла то что пути назад нет и возможно я умру здесь. Единственным желанием было спасти Филю! Понимая, что практически подписываю себе смертный приговор я разбила окно и отпустила Филю на свободу. Он не хотел улетать. Пришлось его практически выкинуть. Словно в отместку он клюнул меня в руку.