Единственная для темного эльфа 2
Шрифт:
Его кровь исчезла за пару секунд, словно впиталась под кожу. Еще столько же я недоуменно пялилась в свою раскрытую ладонь, недоумевая, что только что сделал принц.
— Продолжай, — такой же уверенной походкой он покинул магический круг, а я обернулась, проводить его взглядом.
Гер отошел на необходимое расстояние, становясь так, что я могла беспрепятственно видеть его, если поверну голову вбок. А жрец уже начал свою песню.
Слова были неясными, совершенно незнакомыми. Сначала я представляла себе, что это будет чем-то напоминать латынь, но ошиблась. Звуки мало чем походили на человеческие
Вспыхнула ярким голубым свечением одна из чаш. В этот момент я четко ощутила, когда тело внезапно испытало на себе предобморочное состояние. Это длилось всего мгновение, поток нормализовался и, я поняла, что ритуал поглощает необходимую силу.
Песня продолжилась, я подстроила дыхание, чтобы отток энергии оказался менее ощутимым.
Засветилась следующая чаша — белая. В руках жреца возник коротенький витиеватый клинок, призванный подарить потрясающие ощущения, судя по извилистому лезвию. Понимая, что медлить нельзя протянула руку жрецу, сразу же отвернувшись в сторону. Всегда так делала, даже когда кровь из пальца приходилось сдавать. А тут вообще…
Прикосновение холодного металла пробрало до глубины души. Оная натянулась, как струна, когда пальцы непроизвольно сжались, но разжались мгновенно, понимая, что так увечья будет больше. Все органы чувств внутри превратились в ожидание, но…
Одновременно с едва заметными ощущениями прикосновения к ладони, увидела, как рука Герриона крепко сжалась в кулак, хоть на лице его и не дрогнул ни один мускул. Свечение чаши из белого превратилось в красное. Я резко обернулась, чтобы увидеть, как моя окровавленная ладонь в достаточной мере напоила посудину собственной кровью.
Бросила ошарашенный взгляд на дракона, тот лишь едва заметно улыбнулся, кивнув головой в сторону Саверия. Не в силах поверить в то, что Гера забрал мою боль себе, не сразу смогла сосредоточиться на последующих действиях ритуала.
Было что-то еще, но я успешно все проморгала, заботясь лишь о том, что Гер все-таки заплатил что-то за меня. Это и благородно, и красиво, и… Но поругаться сердце просит. Потом. Обязательно.
Когда фиолетовое сияние одной из чаш переплелось с голубым и красным потоками, те плавно возвысились точкой пересечения вверх. Уже наверху этот цветной туман начал клубиться, чем-то напоминая мне ту непонятную дымчатую штуку, благодаря которой я попала в аварию на своем байке.
Жрец уже молчал, когда туман начал разрастаться, постепенно формируя огромное округлое зеркало-портал, превращающееся в ничто иное как окно в иной мир.
— Поверить не могу… — прошептала я, узнавая очертания того, что явил нам магический пространственный экран.
В просторном кабинете мамы практически ничего не изменилось. Яркое закатное солнце освещает половину стены насыщенным красным оттенком, проникая в помещение через огромное во всю стену окно.
Несмотря на уставший вид, мама как всегда выглядит эффектно. Белый пиджак сидит на ней идеально, длинные пальцы с ухоженным маникюром покоятся на локтях скрещенных на груди рук. Волосы собраны сзади в подобие крабика, а впереди небрежными спиральками завиваются несколько завлекалочек.
Ее взгляд тяжел и в нем нисколько нет приветливости.
Напротив
И я не сразу вспоминаю, как дышать, когда узнаю этого человека. Трудно не признать того, на кого так похож.
В кабинете мамы находился мой отец.
61. За семью печатями
В волосах отца уже немало серебряных нитей, но локоны его все еще густо вьются, зачесанные назад. Мне казалось, я помнила его мягкие волосы наощупь, а как увидела, словно перенеслась на десятки лет назад, когда папа носил меня на плечах, позволяя мне дергать себя за волосы, управляя им, как лошадкой. Цвет мне, кстати, достался от него, такой же насыщенный и теплый, а вот густоту перенять не удалось.
— Мы вместе найдем дочь, — он как бы ненавязчиво пытается взять руку матери, только что опустившуюся на стол рядом с ноутбуком, однако мама невзначай ее убирает, заправляя выбившуюся прядь длинным пальцем, и возвращая руки в скрещенное положение на груди.
— А это ваша… гляделка… точно правильно работает? — я опустилась на корточки, подобрав подол платья поближе к себе и, не глядя, обведя пальцем по кругу контура магического экрана.
— Да, госпожа.
— К дочери тебя на пушечный выстрел не подпущу, — доверительно сообщает отцу мама ровным будничным голосом. — И найду ее сама.
— Зачем ты так, Анжел? — папа опирается руками о столешницу, улыбаясь какой-то кривой, не нравящейся мне улыбкой. — Я же со всей душой. Она моя дочь тоже. Хочу с ней контакт наладить, все-таки неправильно получилось, что без отца она росла. Я это понял. Лучше ведь поздно, чем никогда?
Мама промолчала.
— Оно как-то не осознаешь, время быстро летит. Совсем недавно крохой была, а теперь фотографии смотрю — красавица выросла, за такой надо, чтобы отец присматривал, кавалеров гонял, так сказать, — отец посмеялся с собственной шутки. — Фоток в интернете столько ее накачал, в телефоне заставка стоит, хочешь, покажу?
Мама все еще безмолвствует, с едва ощутимым презрением наблюдая за стараниями отца. Кстати, ради чего? Руки непроизвольно сжимаются в кулаки, а на глазах наворачиваются слезы.
Когда был так нужен, где же ты был, папа?
— Мы найдем с ней, о чем поговорить, она же от меня ни на шаг малая не отходила, — папа устремил взгляд в окно, будто вспоминая те счастливые моменты. — И сейчас, когда вернется, поедем в поход, например. Ей понравится. Дело-то молодое, нагуляется и вернется. Двадцать четыре — еще не возраст…
По сердцу больно резануло. Не веря тому, что слышу, жадно уставилась на мамино лицо.
— Что ты несешь? — наконец, спокойно поинтересовалась она, начиная утомляться.
Отец замолк, улавливая настроение матери, а я ощутимо процарапала пару полос на грудной клетке, пытаясь заглушить одну боль другой. Этот человек и не думал отступать:
— Послушай, дорогая, я отлично осознаю, что у нас с тобой уже ничего не склеится, но о дочери ты подумала? Она еще только в жизнь входит, ее на ноги ставить нужно, нужна поддержка.