Единственная для темного эльфа 2
Шрифт:
— Он должен сам к этому прийти, как ты понимаешь, — Фаль уставился в одну точку, задумавшись о чем-то. — И у него не так много времени для этого. Я никак не могу найти никого, кто мог бы сделать хотя бы временный достаточно мощный артефакт-заглушку, чтобы скрыть тебя от Герриона, — глаза Фаля нашли наполовину расплетшуюся косичку из наших волос, которую он подцепил пальцами, чтобы повертеть. — Деас нашел нужного мне человека, но, кажется, ему тоже это не по зубам.
Наблюдая за действиями своего дроу, пыталась найти выход из нашей ситуации. Сколько я уже бодаюсь
— Фаля, смотри, а если я смогу «закрыться» от тебя, то и от него, получается, смогу, так ведь? Может так попытаться скрыть силу?
Мужчина нахмурил брови, показывая, что идея ему не очень нравится. Фаль высказывался по поводу того, как его доконало то, что он не может свободно чувствовать меня как раньше. Я тоже скучаю по тому восхитительному ощущению полной синхронизации, но не могу опустить щиты. Практически, я с ними срослась во дворце.
— Не делай глупостей, — наставлял он меня перед уходом. Время с ним пролетело незаметно, а пользуясь отсутствием кого-либо за дверью (как оказалось, Фаль оставался на посту один), вообще все это время находились непозволительно с чужой точки зрения близко. — Чем займешься?
Провожая своего эльфа до самой двери, честно доложила:
— Домашним заданием от Геры, — я повела плечом. — Вечером снова урок.
Дроу остановился, полуобернувшись. Напустив безразличия на лицо, что полностью разнилось с произнесенным, прищурился.
— Мне же не стоит напрягаться?
Широкая улыбка не заставила ждать себя долго. Повторив его прищур, разрешила:
— Только если тебе очень хочется.
Тихо рыкнувший дроу резко подтянул меня к себе, чтобы откровенно потискать. Стараясь заглушить собственный смех, я уткнулась ему в грудь, то ли отталкивая, то ли наоборот, удерживая за ткань формы. В итоге, ласковый смех коснулся моего слуха, выдавая доброе расположение духа эльфа.
— Не смотря на то, что тебя так мало, — Фаль приложил руку к моей макушке, откровенно указывая на рост, тем самым заставляя мои глаза округлиться. — Ты вся моя.
Оставив меня опешившей у двери, подмигнул и скрылся в проходе. Тяжелые створки, украшенные витиеватым узором, надежно сомкнулись, а я неосознанно коснулась собственных волос.
В западне и неволе с ней каждый вздох, как глоток живительной силы. Украденная у меня, она сохранила чувства ко мне в своем сердце. Ласковая, нежная, мягкая. Моя.
Мне нравится слушать ее журчащий голосок, когда она делится со мной тем, что на сердце. Он успокаивает, умиротворяет все внутри. Рядом с ней, где бы ни был, знаю, что нахожусь на своем месте. Вот оно, подле нее то самое, ради чего стоит жить. Нашел и никогда уже не отпущу.
Я никогда не отпущу тебя, Ая.
Ты — моя опора. Я хочу, чтобы ты знала: все, что я делаю, ради тебя и для тебя. И слова, что ты сказала мне, излечили душу. Пусть мы не сможем дать жизнь нашему общему продолжению, важно то, что ты, подарив мне не только свое тело,
Никогда я не смогу подвести ее глубокое доверие. Беззащитная, хрупкая и женственная, она доверила мне всю себя. Страсть бьет в голову, когда любимая женщина отдает тебе свое тело, но когда она доверяет душу… можно только отплатить ей своею в ответ.
Для самого долгое время было загадкой, как долго я смог находиться ночами рядом с ней, не сорвавшись ни разу, не перейдя границу, откровенно желая ее. Долгие месяцы подвергал себя пыткам, но как же они были сладки.
Ответ оказался прост. Даже во сне она подсознательно прижималась ко мне своей самой уязвимой стороной — спиной, позволяя мне защищать ее тыл. Я не мог нарушить этого доверия, не мог лишить себя права называться ее защитником. А значит, возможности называть себя ее мужчиной. Она должна знать, что со мной она в безопасности.
Девочка, что искренне улыбалась мне всякий раз, когда я находил повод прийти к ней в храм, украла мое сердце. Уже тогда, когда слова любви могли испугать ее, не мог на нее насмотреться, порой украдкой наблюдая, как она усиленно учится, сидя над книгами Алазара в оранжерее. Мог часами безотрывно следить за каждым ее движением, когда она ухаживала за растениями, шутливо отгоняя шаловливых маленьких айманов, считая, что я, скорее всего, уснул, забравшись под своды крыши.
Я хочу, чтобы я был центром ее мира, как и она для меня.
Тогда я не позволял себе мыслить, что воплощу мечты в реальность и сделаю ее своей, но я позволял себе мечтать. Признаваясь ей в чувствах только на темноэльфийском, находил себе отдушину в том, что эти слова все-таки были произнесены. Mo are, Aya, я безумно люблю тебя.
За всю свою долгую жизнь представить себе не мог, что кого-то так сильно полюблю.
— Эсфир.
Голос Саида не стал неожиданностью. Возвращаясь на пост, моя сигналка предупредила о скором прибытий оставшихся стражей. Только наличие Ша-Энга оказалось внезапным.
— Через полчаса всеобщее собрание, пришли вести с гарнизонов, — изумрудный дракон поднял голову, сказанное лидером стало новостью и для него. — Перед ликами командиров можно, наконец, снять маски стражей.
Что? Секундное замешательство мгновенно пронзило мыслью: необходимость снять маску на собрании совершенно не радует. Наверняка там найдутся те, кто хорошо знают Эсфира в лицо, чем не могу стопроцентно похвастаться я. Как бы я не запоминал внешность дракона, все равно могут быть неточности.
— Ша-Энг останется у покоев принцессы на время, пока мы будем находиться в малом амфитеатре. Идем.
92. Время перемен
— Ша-Энг останется у покоев принцессы на время, пока мы будем находиться в малом амфитеатре. Идем.
Саид развернулся, считая мысль изложенной.
— Ну, наконец, — потянувшись, Рамиль снял маску, протерев лицо. — Я думал уже, срастусь с ней. Враги голову ломают, кто находится под масками безликих, страшатся и завидуют, а вот походили бы день в этом наморднике, зависти было бы меньше.