Единственная для темного эльфа 2
Шрифт:
— Акела промахнулся! — хлопнула я в ладоши, глазам своим не веря, отчего веселье во мне отозвалось новой волной. — Промахнулся-промахнулся! Теперь он уйдет из стаи!
Ехидненько прикусив язычок, хихикала над шуткой, которую полностью была способна понять лишь я сама. Герриону невдомек, кто такой Акела, почему он промахнулся, какое отношение к нему имеет Маугли и конкретно этот промах в целом. Весело от этого было не меньше!
— Может, и правда тебя съесть? — мужчина деловито почесал острым когтем уголок глаза. — Как единственного свидетеля моего позора.
— Это можно считать
Дракон прищурился от улыбки, не выражая словами, что думает по этому поводу, одновременно наблюдая, как я пытаюсь бороться с зевком.
Этот вечер останется со мной, как нечто теплое, что хочется хранить в памяти бережно и нежно. И я понимаю, что чем больше времени провожу со зверем, тем больше испытываю тоску и вину перед неминуемым уходом. Но так нужно. Иначе мы можем занять роли, которым совершенно не соответствуем.
Наткнувшись на его умиленный взгляд, вопросительно выгнула бровь, на что получила короткое и лаконичное:
— Защищайся.
Рывок оказался резким и внезапным. Изрядно вымотанная тренировкой по бегу и уклонению, я только и успела, что моргнуть и не заметить движений по-настоящему нападающего дракона.
Мир ушел из-под ног, но твердого приземления я не почувствовала. Не давая времени опомниться, зверь повалил меня на землю, не забыв при этом смягчить приземление моего затылка своей ладонью, и поцеловал.
Широко распахнув глаза от неожиданности, я не сразу осознала, что происходит. Секунда одна или две показались потерянными во времени. Сердце застучало быстрее то ли от испуга, то ли от дошедшего осознания. Рука, сжавшаяся на моем запястье, не причиняла боли. Мягкие губы ласкали мои, когда язык давно уже проник внутрь, смешивая наше дыхание воедино.
Острые когти не ранили кожу, изморозь на чешуе не холодила мое тело. Мужчина рядом казался таким родным, но я прекрасно ощущала суть этого родства. Не сопротивлялась, не пыталась его оттолкнуть. Пыталась взором внутренним, душой коснуться золотой искорки сути драконьего зверя, прижаться к нему и извиниться, пообещать, что частичку свою ему оставлю навсегда, так же, как и он отдал мне свою. Пообещать, что все в будущем — к лучшему. Даю слово.
Дракон отстранился, так и не дождавшись, что я отвечу. Глазами мудрыми всмотрелся в мои, выискивая подтверждение, правда ли то, что он почувствовал. Не было слов, не последовало и объяснений. Чувствами многое было сказано и не все призвано даться легко.
— Тяжело тебе, наверно, — тихо то ли спросила, то ли заключила я, нежно касаясь гладкой кожи щеки наследного принца, подразумевая его любовь сразу к обеим.
Не понимая, что это только что было, он резко оттолкнулся от земли, вскакивая на ноги, отшатнулся на пару шагов, не понимая, почему так сжалось сердце, не догадавшись, что отзеркалило мое. Глаза золотые заволокло пеленой, дыхание участилось, а после… сияние яркое бело-голубое вырвалось из груди человеческого тела дракона, разрастаясь, охватывая всю фигуру, озаряя весь летний сад.
Меньше десятка секунд — надо мной возвышается гигантский великолепный сапфировый зверь, красивее которого я никого не видела. И вряд ли увижу. Грудь его мощная ходуном ходит, крылья
Уже усаживаясь на земле, наблюдала, как чудеснейшее из созданий пятится и в несколько сильных взмахов без труда поднимает свое мускулистое нелегкое тело в небо, унося его прочь.
С тоской проводив его взглядом, вздохнула, понимая, что делаю сейчас, должно благом обернуться потом. Позже я обязательно помогу тебе стать счастливым, мой родной дракон. И неуязвимым.
98. За все нужно платить
Если я думала, что отделаюсь отросшим клювом или клоками выпадающих волос, то крупно облажалась.
Лихорадить начало посреди ночи. Я проснулась от нестерпимой головной боли, поначалу списав ее на поздний сон, так как общение с Геррионом не придало мне душевного покоя. Кое-как заставив себя сесть и, после, добраться до графина с водой, поздно воспроизвела мысль — это расплата?
Казалось, что черепная коробка взорвется от неосторожного движения тела, потому я по стеночке вернулась в постель, стараясь дышать глубже. За дверью этой ночью дежурил Саид, потому выйти и показать кому-то свой недуг, было категорически нельзя. Сразу же позовут либо Тетушку, либо Саверия, а второму явно мозгов хватит чуть позже сложить два и два, когда обнаружит пропажу своих реагентов.
Жадный жрец.
Скрутившись калачиком, натянула одеяло повыше, чувствуя нарастающую дрожь. Не понятно, то ли от волнения, то ли от холода. Я точно протяну до утра? Ша-Энг придет на завтрак, скорее всего, раньше Тетушки. Если моя голова до того момента не треснет пополам, можно будет считать себя спасенной. Уж он-то точно сможет достать что-нибудь из солдатской аптечки армейских врачей.
Ни единой зацепки не должно привести жреца ко мне, когда он заметит, какие именно ингредиенты его сборов пропали. Я взяла каждого понемногу, чтобы нельзя было обратить на это внимание сразу, но рано или поздно это все равно случится.
В моем случае, лучше, конечно, поздно.
Запустив пальцы в волосы, без жалости царапала кожу ногтями. Эти ощущение мало-мальски, но отвлекали от основной боли. Какую же кару получили бы те, кто решился бы украсть у Саверия что-то посерьезнее или просто побольше?
Тихий прорвавшийся стон напомнил мне, что необходимо что-то предпринять. Не смотря на то, что я в клетке, должно же здесь быть что-то, что хотя бы облегчит симптомы? Думай, больная голова, думай.
Титаническим усилием заставив себя вновь сползти с кровати, опустилась на пол, позволяя себе отдышаться. Саверий зверь! Прохладный пол показался столь заманчивым, что едва не поддалась желанию коснуться его лбом. И виском. И затылком. И вообще больше не вставать.
Мой рюкзак. Там должно остаться хоть что-нибудь из моих настоек из прошлой жизни. Ну, как из прошлой. Из жизни, где я была ученицей-травницей и заготавливала свой сбор на случай, если пригодится. Пригодилось. Как было бы славно, если бы хоть одна вытяжка осталась пригодной к использованию!