Единственная и неповторимая

Джордж Мелани

Энтони проигнорировал язвительный выпад друга.

– У меня хорошо развито чувство юмора, Брекридж. Однако, пожалуйста, воздержись от подобных уколов.

Алек постарался подавить смех, испытывая почти детское удовольствие, оттого что сумел вызвать раздражение у Энтони.

Не моргнув глазом, он продолжал:

– Прости за дерзость, я слушаю.

– Ладно. Как я уже говорил, некоторые проекты требуют участия богатых людей. Благотворительность, старина, начинается в доме. И я, – тоном записного трагика продолжил Энтони, – нанял несчастного парня с улицы, предоставив ему работу. Если это,

черт возьми, не доброе дело, то тогда я не знаю, как это назвать.

Алек скептически выгнул бровь.

– Интересно, что тебя подвигло на это?

– Я же говорил тебе. Каждый должен по возможности…

– …помогать менее обеспеченным, – закончил за него Алек. – Да, это я уже слышал. А теперь мне хотелось бы узнать истинную причину.

Именно в этот момент Энтони наконец заинтересовался персидским ковром у себя под ногами.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Прекрасно понимаешь, давай выкладывай. Энтони поднял голову.

– Знаешь, а ты все-таки порядочная дрянь. Алек скрестил руки на груди.

– Пусть так, однако тебе не удастся увильнуть от ответа.

Энтони провел рукой по своим светлым волосам и злобно проворчал:

– Все дело в нашем обществе, парень!

– Ну, это все объясняет, – усмехнулся Алек. – Ты получил предупреждение, не так ли?

На лице Энтони отразилось раздражение, вызванное необходимостью объяснять то, что, как он полагал, было и без того понятно.

– Я не смогу появиться ни на одном званом вечере, если не начну оказывать помощь страждущим. Это дьявольское мероприятие организовано главной дамой света, заставляющей всех женщин с безумной ретивостью выполнять распоряжения старой карги. Я не могу приблизиться ни к одной знакомой, чтобы та не спросила, что я сделал в порядке благотворительности. И если я отвечу: «Ничего», – они немедленно отвернутся от меня, словно я вообще не существую! Деньги и титул не помогут мне. – Он снова наполнил свой бокал и недовольно скривил губы. – Я могу обходиться без многих вещей, Брекридж, но я не могу жить без женщин. Они нужны мне как воздух.

Алек закатил глаза.

– Теперь понятно, почему в тебе пробудилось великодушие и ты нанял парня с улицы.

Энтони пробурчал в ответ что-то нечленораздельное:

– Как только закончится эта дьявольская эпопея, я его немедленно выгоню. Откровенно говоря, он вызывает у меня страх и я боюсь быть убитым в своей постели.

«Как будто это на самом деле возможно», – подумал Алек. Уитфилд явно преувеличивал драматизм своего положения, поскольку являлся чрезвычайно метким стрелком и довольно хорошим боксером. Просто он искал подходящий повод избавиться от несчастного парня.

– Понятно, – тихо произнес Алек. – В таком случае у меня остается только один вопрос. – Он сделал паузу и, убедившись, что завладел вниманием Энтони, резко сказал: – Какого черта ты здесь делаешь?

– Не надо кричать, у меня превосходный слух.

– Меня беспокоит не твой слух, а ход твоих мыслей. – Алек не дал Энтони времени на возражение и добавил: – Если ты достиг своей цели и снова стал любимцем света, то почему продолжаешь надоедать мне?

Энтони пожал плечами:

– Одного моего скромного доброго деяния недостаточно. Заручившись твоей помощью в этом фарсе, я заставлю всех

до тошноты говорить о нашей гуманности.

– Увы, но правда в конце концов обнаружится.

– Я вынужден пойти на это! – Энтони нахмурился. – Я не думал, что эта чертова затея так затянется. И если женщины по-прежнему будут отказываться от знаков моего внимания, мне останется только отправиться в свое загородное поместье и переждать там безумное поветрие. – Он поднял глаза к потолку. – Боже милостивый, пусть оно поскорее закончится.

Алек не сдержался и рассмеялся.

– Я рад, что эти проблемы меня не касаются, – сказал он и направился к письменному столу, намереваясь возобновить работу, поскольку их разговор вступил в финальную фазу.

– Так ты поможешь мне? – В голосе Уитфилда слышалась отчаянная мольба.

Алек давно понял, что, имея дело с Энтони, надо быть готовым ко всему, поскольку его прихоти менялись ежедневно. Сегодня он пытается спасти весь мир, а завтра его заботы будут только о себе. Алек решил пойти другу навстречу. Действительно, что в том плохого?

Пожав плечами, он ответил:

– Почему бы нет?

Энтони оживленно потер руки.

– Ты сам должен все подготовить, – продолжил Алек. – У меня нет времени. Однако не слишком усердствуй. Постарайся не прислушиваться к странным голосам в своей голове, толкающим тебя на необдуманные поступки.

Энтони изобразил, что делает записи:

– Не слишком… усердствовать. Не прибегать… к личным… выпадам. Зафиксировано.

– Если ты испортишь все дело, я поймаю тебя и скормлю стае голодных волков.

– Надо… бежать… из… страны. – Энтони улыбнулся, обнажив ряд белых зубов. – Это всего лишь шутка!

Алек не среагировал.

– Ты мой должник.

– Не беспокойся, я расплачусь сполна.

Глава 2

– Кажется, этот фрукт созрел, пора его сорвать, – сказал высокий долговязый тип своим товарищам, указывая на модно одетого джентльмена на противоположной стороне улицы.

Сидя на корточках возле грязного обветшавшего здания в узком сыром проходе, они внимательно наблюдали за своей добычей.

– Похоже, у этого богача очень тяжелые карманы, как ты думаешь?

– Так почему бы нам не облегчить их? – раздался другой тонкий голосок. Из-под глубоко надвинутой шляпы на грязном лице поблескивала пара серых глаз, а тело прикрывала одежда не по росту. – Он совсем один, парни.

– Но выглядит весьма внушительно…

– …и гораздо моложе тех, кто обычно становится нашей добычей.

– Однако он просто напрашивается на неприятности, – продолжил тихий насмешливый голос. – И я доставлю их этому типу. – Фигура в темной облегающей одежде поднялась и оглядела разношерстную компанию. – Сидите здесь и наблюдайте, как работает мастер своего дела.

– Боже всемогущий! – сердито прошипел Энтони, доставая из жилета золотые карманные часы с гравировкой и пытаясь разглядеть циферблат в сгущающихся сумерках. – Где же этот Хантли, черт побери?

Оглядывая улицу и беспокойно переминаясь с ноги на ногу, Энтони испытывал желание поскорее направиться туда, где он намеревался провести еще одну беспутную ночь в шумном веселье.