Единственная на всю планету. Трилогия
Шрифт:
– Уволили хорошую знакомую Бортникова? – с сомнением сказала Ольга. – Слабо верится.
– Ну и зря! – сказала Вера. – Бортников у нас не царь и не бог, и, помимо него, хватает влиятельных людей. И не со всеми из них он дружен. У них хватает своих заморочек, так что запросто могла своим самодурством оттоптать кому-нибудь ноги. Но по твоим она сможет топтаться безнаказанно.
– Ну это мы еще посмотрим, – разозлилась Ольга. – Но за предупреждение спасибо.
Автобус подъехал к школе, и все неторопливо пошли на выход. Сегодня приехали раньше обычного, поэтому можно было
– Что думаешь делать, если Вера сказала правду? – спросил Нор.
– Развлекаться, – мрачно сказала девушка. – Она будет издеваться надо мной, а я – над ней. Еще посмотрим, у кого это получится лучше. А когда доберусь до старшего Бортникова, мне эта географичка вообще будет пофиг. Эх, дали бы мне хотя бы полгода!
Они зашли в школу, посетили гардероб и направились в свой класс.
– Хорошо, что у вас не кабинетная система, – сказал нагнавший их Олег. – Почти все занятия в одном классе и не нужно мотаться по этажам.
– Это только первые дни, – пояснила Ольга. – Еще побегаем по кабинетам. Физика, Химия и Биология у нас почти всегда в них. Была даже комната для пения с пианино, но его раздолбали, так что теперь поем в классе. Всем привет!
– И мне? – спросил стоявший у доски Бортников.
– А чем ты хуже других? – делано удивилась Ольга. – Я тебе, Вовочка, если хочешь знать, так благодарна!
– Это за что же? – подозрительно спросил он. – Я тебе вроде ничего хорошего не делал.
– Это ты только так думаешь, – подойдя к нему вплотную и понижая голос, сказала она. – Как я мечтала отсюда уехать в Москву, но отец все никак не хотел бросать свою работу. А теперь, благодаря такой сволочи, как ты, моя мечта исполнится!
– Так тебя и ждут в Москве, – зло сказал он. – Размечталась!
– Дурак ты, Вовочка, – припечатала Ольга. – Ты знаешь, какие люди приезжают к нам на охоту? Впрочем, откуда тебе знать! Твой папочка им и в подметки не годится. С некоторыми из них отец сошелся достаточно близко. И в Москву его приглашали, обещая и работу, и квартиру. Не веришь? Ну и не верь!
– Ну и зачем был этот розыгрыш? – спросил Нор, когда она села за свой стол.
– Ему можно испортить мое настроение, а мне ему нет? – сказала подруга. – Посмотри, как он злиться. Замыслил подлость, а его за нее благодарят. Ничего, я ему еще загоню под шкуру немало колючек. Он здесь над многими издевался, так что это будет только справедливо.
Первые два урока прошли обычно, третьим была география.
– Я ваша новая учительница, – представилась пожилая полная женщина с неприятным взглядом глубоко посаженных глаз. – Ольга Алексеевна Таганцева. В этом году мы с вами будем изучать...
– И без предупреждения Веры видно, что дрянь, – мысленно прокомментировала учительницу Ольга. – Я и раньше могла неплохо оценивать человека по глазам, а сейчас это стало гораздо легче делать.
– Ни любви, ни уважения к нам у нее нет, – согласился Нор. – Неприятная женщина. У таких часто нет мужей. Вряд ли она к кому-нибудь прицепится на первом же занятии.
– На первой парте! – сверля взглядом Нора с Ольгой, сказала Таганцева. – Вы сюда пришли, чтобы получать знания, а не смотреть
– Помолчи, – мысленно сказала Ольга. – Смотри.
Несуществующий ни для кого, кроме Таганцевой, комар с противным жужжанием покружился у нее над головой и уселся на лоб. Она хотела его смахнуть правой рукой, но Ольга чуть-чуть подправила ее действия, и учительница хлопнула себя по лбу левой рукой, в которой была зажата указка. Класс в недоумении замер. Таганцева потерла место «укуса», подобрала с пола выпавшую указку и продолжила урок. Больше до звонка она никого не трогала.
– Не вспомнит, – ответила Ольга на вопрос Нора. – Когда немножко меняешь те действия, которые люди хотели совершить сами, они об этом через три дня уже не вспомнят, особенно если это не привело к каким-то серьезным последствиям. Только это нельзя делать часто. Если она себя на каждом уроке начнет лупить указкой по лбу...
На большой перемене подстерегли возле учительской Болдина и убедились, что его ушиб прошел, и их вмешательства не требуется. Здесь же столкнулись с Людмилой.
– Не скажете, чем сегодня думаете заниматься после школы? – спросила она Ольгу.
– Замучило любопытство? – сказала та. – Лучше тебе об этом не знать. Все, о чем сегодня говорилось, это не для твоих ушей. Тебе достаточно знать, что ничего криминального не будет, иначе твой отец не стал бы нам помогать. Слушай, это ты так надушилась, или от кого-то другого пахнет?
– Что, так сильно чувствуется? – смутилась Люда. – Вроде брызнула совсем чуть-чуть.
– Она меня натолкнула на мысль, – задумчиво сказала Ольга, когда они перед самым звонком шли в класс. – Ты сливался с Машкой?
– Полностью – нет, а слух и зрение пробовал. Слух у нее обалденный и зрение хорошее, только цвета видит плохо.
– А обоняние?
– Не пробовал, – покачал головой Нор. – Мне учитель говорил, что человеку в нем не разобраться. Или настолько сложно разбираться, что нет смысла использовать. А что ты придумала?
– Я подключалась к носу Уголька, – начала объяснять Ольга. – Беда не в слишком сильных запахах и не в том, что с ними так уж сложно разобраться, а в том, что, в отличие от зрения, запахи мы воспринимаем совсем по-другому. Получается вроде разговора на чужом языке. Выучить можно, но кто же станет учить, если потом почти не будешь использовать? Звонок, договорим на литературе.
– И что ты придумала, чтобы это обойти? – спросил Нор, когда начался урок.
– Я думаю, что нужно использовать не чужой нос, а свой собственный, – пояснила Ольга. – Если усилить его чувствительность...
– Уже пробовали, – перебил ее Нор. – И с носом, и со зрением. Кроме слуха, ни с чем не получается.
– В ваших книгах о многом не пишут, – возразила девушка. – И почему ты думаешь, что если это у кого-нибудь получится, он сразу же всем об этом доложит? Наоборот, постарается держать в тайне. Тот, кто растрезвонил про слух, наверное, потом долго об этом жалел. Обострение органов чувств дает уйму преимуществ, так зачем этим с кем-то делиться? А если кто-то из корифеев сказал, что не получится, многие маги и пробовать не станут.