Единственная наследница
Шрифт:
– Занимают фабрики теперь, когда у социалистов сто пятьдесят шесть депутатов в парламенте. – Старик напирал на него, словно именно он организовал эти забастовки.
– Дороговизна, – сказал он, – вот проклятие. Бывшие солдаты самовольно занимают земли в Лацио и по всему югу, но почему? Потому, что цены им недоступны.
– Потому что нет государства! – воскликнул старик, хлопнув кулаком по столу. – Не хватает твердой власти, отсюда полная анархия и моральное разложение.
– Многие голодают, – бросил Чезаре.
– Еще бы, если они бастуют, чтобы показать свою
– Социалисты обещают также демократическую политику реформ, – вставил Чезаре, – но пока что не видно ни баррикад, ни серьезных предложений к сотрудничеству.
– Мы в руках красных: пораженцев и бунтарей. Только Д'Аннунцио, [8] взяв Фиуме, показал образец мужества и стойкости.
8
Габриэле Д'Аннунцио, будучи проповедником крайних националистических взглядов, во главе отряда своих единомышленников захватил 12 сентября 1919 года Фиуме, город-порт на Адриатике, который Антанта, вопреки тайным договорам, заключенным в ходе Первой мировой войны, отказалась передать Италии, и удерживал его до ноября 1920 года.
– А социалист-диссидент Бенито Муссолини, который руководит газетой «Пополо д'Италия», основал фашистское движение.
– Не будем смешивать поэта-солдата с этой шайкой авантюристов, – уточнил старый Казати. – Эмоциями не делается политика, не делается экономика, не делается история. Фашисты имеют всего четыре тысячи голосов в Милане. Настоящая опасность – это бунтари. Наше спасение – это железный кулак. Только сильная власть может навести порядок в стране.
– Граф Казати, – вежливо прервал его Чезаре, – я не считаю себя достаточно компетентным, чтобы решать вопрос о власти в стране. У нас с вами, кажется, есть более близкая нам проблема: проблема земель на бульваре Абруцци за корсо Буэнос-Айрес.
– Я бы перевешал всех красных, – делая решительный жест рукой, не унимался старик.
– Это старый метод, но он никогда не решал проблем.
– Ты меня принимаешь за злодея?
– Древний историк назвал Юлия Цезаря мягким в своей мести. Тот велел задушить захваченных в плен варваров, прежде чем распять их на кресте. И действительно, если бы он велел пригвоздить их к кресту живьем, он был бы жестоким. Требовать же смертного приговора тем, кто это заслужил, – не злодейство.
– Ты хитер, как лиса, и увертлив, как заяц, – ухмыльнулся Казати одобрительно. – С тобой приходится держать ухо востро. Никогда не знаешь, что у тебя в голове. Ты неплохо воспользовался теми сведениями, которые от меня узнал, не так ли, мошенник ты этакий?
– Я просто заключил хорошую сделку, – холодно ответил тот.
– Ну хорошо, поговорим, – бросил наконец граф Казати карты на стол. Он насупил густые брови и нервно поискал свой кожаный портсигар с виргинскими сигарами, который дважды выскальзывал
Чезаре закинул ногу на ногу, принял задумчивый вид и под внимательным взглядом старика, который пытался угадать его мысли, как карты в покере, провел указательным пальцем по носу, потер себе лоб и вдруг улыбнулся неожиданно искренне.
– Я бы уступил их вам за десять тысяч лир. За ту же цену, которую сам заплатил. И ни одной лирой больше.
Старик вскочил на ноги, уперся руками в стол и навис над ним, точно скала.
– Но тогда, – загремел он, – какого черта ты затеял всю эту катавасию?
– Меня выставили за дверь, и я обиделся. Иначе я бы ни за что не воспользовался вашим доверием.
Старый граф поглядел на него с уважением, почти ласково.
– Скажи правду, ты хотел проучить моего сына? Ты хотел преподать урок Бенедетто?
– Только в одном случае человек имеет право преподать урок другому человеку: когда его оскорбил более сильный.
– Бенедетто был сильнее, и он тебя оскорбил.
– У меня другое мнение по этому вопросу, – невозмутимо отпарировал Чезаре. – Возвысив на меня голос, Бенедетто Казати показал себя более слабым человеком.
Старик опять не понимал его.
– Значит, ты хочешь лишь вернуть деньги, которые потратил?
– Ни лирой больше, ни лирой меньше, – подтвердил Чезаре.
– Тут есть ловушка? – осторожно спросил старик.
– Естественно, – улыбаясь, ответил Чезаре. – Если бы тут не было скрытого интереса, что это была бы за сделка?
Открытая и уверенная игра этого парня импонировала старику: ему было приятно вернуться на твердую почву переговоров, где противники равно уважают друг друга.
– Так что ты хочешь в таком случае?
– Банковский кредит.
Это было неслыханно и ни на что не похоже.
– Банковский кредит? – Старик ждал просьб об участии в деле, о крупной сумме, о каком-то отступном, но только не о займе.
– Банковский кредит в сто тысяч лир, – уточнил юноша, не изменившись в лице.
– А если я его тебе не дам?
– Мне придется отказаться от своей мечты, а вы откажетесь от своей фабрики. – Логика железная, что называется, ни убавить ни прибавить.
– На сто тысяч лир можно купить весь Милан, – заметил Казати, явно преувеличивая.
– Весь не весь, но значительный кусок можно, – уточнил спокойно Чезаре.
– А какие гарантии ты мне дашь, парень? – Граф не хотел уступать сразу, даже если у него и не было альтернативы.
– Мое расположение к вам и мое слово. – Больдрани уверенно отвечал ударом на удар.
– На какое время тебе нужны деньги? – Это были уже последние реплики, за ними ощущалось согласие.
– На год. К концу года наш договор кончается, – уточнил Чезаре, – и каждый идет своей дорогой.
– Мы уже на двух разных дорогах, – сказал старик с сожалением. Он хотел бы удержать его рядом с собой, но знал, что бесполезно даже предлагать ему это.
– Так что? – подстегнул его Чезаре, глядя на шарик воображаемой рулетки, которая бешено крутилась.