Единственная женщина на свете

Полякова Татьяна Викторовна

– Человек, который снимал этот дом весной. Вы с ним встречались?

– Конечно. То есть не со стариком, что жил там, а с его племянником.

– Как он выглядел?

– Интересный мужчина, обходительный, интеллигентный. Может, и не красавец, но такой… приятный, одним словом.

– А возраст?

– Мой ровесник, – туманно ответила Екатерина Андреевна. – Он пришел… в середине февраля. Точно. Сказал, что ищет дом в пригороде. Чувствовалось, он хорошо знает, что ему нужно. Огороженная территория, хороший подъезд, желательно, чтобы здание стояло в лесу, от соседей

подальше. Я сразу же о Лесном подумала, сама его туда возила. Ему понравилось, он спросил, какова цена, и мы сразу заключили договор. Торговаться не стал, заплатил за полгода вперед, как хотели хозяева. На следующий день я передала ему ключи, а он пригласил меня ужинать. За ужином разговорились, и он сообщил, что дом снял для своего дяди. Пожилой человек мечтает об уединении. Я еще удивилась – великовато жилье для одинокого пенсионера. Но Юра, то есть Юрий Алексеевич сказал, что старик с причудами, жить привык на широкую ногу, в средствах не стеснен и при этом нелюдим. Пишет книгу воспоминаний, оттого и хочет побыть в одиночестве. Юра сам из области, хорошо устроен в жизни, одинок, старика взял бы к себе с радостью, но тот наотрез отказался.

– С Юрием Алексеевичем вы после этого встречались?

– Всего один раз, – не без грусти ответила Екатерина Андреевна. – В начале июня он зашел вернуть ключи и объяснил, что дядя уехал к дочери в Германию.

– И больше вы не виделись?

– Нет. Я один раз ему позвонила, но телефон был отключен, – добавила она со вздохом.

– Не удивляйтесь моему вопросу. Были у него какие-нибудь характерные приметы? Родинка или шрам?

– Нет, ничего такого не припомню. Выше среднего роста, спортивный, хорошая фигура, одет со вкусом, темные волосы, длинные, зачесаны назад, глаза светлые, серые… очень красивые глаза. В общем, симпатичный. Никаких украшений, только часы… дорогие.

– Ксерокопию его паспорта вы не делали?

– Нет, зачем?

– А смотреть дом ездили на его машине или на вашей?

– На его. «БМВ» черного цвета. «Семерка».

– На номер внимания не обратили?

– Нет. Что он натворил? Неужели жулик?

– Что вы, – успокоила я. – Речь идет о наследстве.

– Дядюшка умер? – ахнула Екатерина Андреевна.

– Да, – легко похоронила я Якова Ивановича. – Теперь вот разыскиваю родственников. Странно, но его дочь не знает адреса троюродного брата.

– Так он в договоре есть, – обрадовалась Екатерина Андреевна. – Сейчас посмотрю в компьютере.

Паспортные данные и адрес были те же самые, в этом я смогла убедиться через несколько минут.

– Видимо, дочь с троюродным братом не особенно дружили, – сказала я.

– Такое бывает, – махнула рукой Екатерина Андреевна. – Если встретитесь с ним, передавайте привет. – В этом месте она вновь вздохнула, а я решила, что Юрий Алексеевич оставил заметный след в ее душе.

– Скажите, а никто в последнее время этим домом не интересовался? Может, о жильце вас расспрашивал?

– Нет, – пожала плечами женщина.

– Спасибо вам огромное, – сказала я, поднимаясь.

– Не за что. Кланяйтесь Агате Константиновне.

– Непременно.

Я выскользнула

из кабинета, прикидывая, стоит ли позвонить Агатке или лучше нанести ей визит. Сестрица у меня трудоголик и сейчас, скорее всего, в офисе. Я набрала номер, короткие гудки были мне ответом. После третьей попытки я чертыхнулась и поехала к сестре.

Агатка окинула меня тревожным взглядом и спросила:

– Есть новости?

– Кланяется тебе Екатерина Андреевна.

– Какая еще Екатерина Андреевна?

– Тебе лучше знать. Фирма «Твой дом».

– Кланяется, и что?

– Не худо бы разузнать все возможное об этом типе. – Я положила листок бумаги с данными Паринова на стол. Сестрица пробежала глазами написанное и на меня уставилась.

– Он имеет отношение к Милке?

– Может, и имеет, – кивнула я.

– Узнаем, – заверила сестрица с хитрой улыбкой. Преступники всего мира должны бы были содрогнуться. – Настроение хреновое?

– Как же без этого?

– Понятно. А я проявила интерес к Берсеньеву.

– И что?

– Отзывы самые положительные.

– О его отвергнутой пассии что-нибудь известно?

– Известно, что она есть, зовут ее вроде бы Наташа…

– Не густо, – покачала я головой.

Агатка вздохнула.

– Придется обращаться к ментам. С Берсеньевым беседовали, их девица должна была заинтересовать как возможный подозреваемый.

– Ну так обратись, – кивнула я. – У Берсеньева, кстати, есть алиби на ночь убийства?

– Был дома. Спал в одиночестве. Хотя, по его словам, вечер, а также ночь они планировали провести с твоей подругой. Но в обед Милка сказала, что мать чувствует себя неважно и она останется с нею. Он ей несколько раз звонил на мобильный, но телефон был отключен.

Я пожала плечами.

– Вполне возможно. Милка вряд ли хотела вступать с ним в разговоры. А домой он не звонил?

– Звонил около девяти, Милка сказала, что с матерью все нормально, но она все равно у нее останется.

– А на мобильный он звонил до или после девяти?

– Последний раз часов в одиннадцать. Так как она не отвечала, решил, что она легла спать, и более не беспокоил.

– В одиннадцать она ждала меня возле гастронома, – вслух подумала я. – Алиби у него, по сути, нет.

– Повода ее убивать тоже. Он живет на третьем этаже, в доме консьерж, который утверждает, что мимо него мышь не проскочит. Ночью у соседей, что над Берсеньевым живут, трубу в туалете прорвало, они его малость затопили. Так что в половине третьего он точно был дома, это подтверждают и соседи, и консьерж.

– В доме только один выход?

– В доме подземный паркинг, но там охрана на выезде и видеокамеры. В подъезде, кстати, тоже. Не мог он дом незаметно покинуть, в общем, есть у него алиби. А вот мотива нет.

– Чухонка, – напомнила я, скорее из вредности.

– Он решил убить твою подругу, чтоб вернуться к прежней пассии? С какой стати? Мог бы просто послать ее подальше.

– Может, совесть не позволяла.

– А против того, чтоб ее утопить, совесть не возражала. Фимка, – помолчав, позвала Агата. – Он тебе чем-то не приглянулся?