Единственная. Твоя
Шрифт:
— Что, совсем родительский дом увидеть не хочешь? Фотографии посмотреть, пожить там, где родная кровь жила.
Это был удар ниже пояса. Конечно, хотела! Разве можно от такого отказаться? Но ехать рядом с этим… медведем надутым? Вот ещё!
А сердце всё ещё трепыхалось где-то под горлом. Гнало по крови гремучий коктейль эмоций, которые она разобрать толком не могла.
Блаженная, значит… Сам он блаженный, козел. Сразу хамить надо? Поздороваться по-человечески не мог?
— А Данияра ты не чурайся, — продолжил дядьСтас. — Он худого никогда не сделает. Не обидит. Хороший мужик, правильный.
Любава поморщилась.
— Да уж, честь невозможная, — фыркнула, быстро собирая косу.
— А то. Он ведь старший над Четырьмя.
— Над кем? — не поняла Любава.
— Свида, Туросик, Стукач и Пахма. Четыре деревни наших, о четырех Главах, но над старостами Данияр ходит. Его слово — закон, он лесу хозяин и защитник.
Он?! Да ну, быть не может! Обычный мужик в мешковатой военной спецовке. Ну симпатичный, да. Рослый… фигура просто ходячий секс. Посмотреть бы без рубашки… нет, не думать о фигуре! В общем, все равно! Расписали как бога во плоти, хочется упасть в ноги и о ласковом слове молить.
— Замечательно. Буду знать.
И заодно стороной обходить. Пусть он командует хоть деревнями, хоть танковой дивизией — ей дела нет.
— На дворе подожду, — объявил дядьСтас. — И это… Мазь от комаров на полке. Забирай всю, сожрут ведь. И одевайся спокойно. Данияр ворчать не станет.
Было бы во что! Очень хотелось нормально помыться, но вчера сил хватило только привести себя в порядок. Почти трое суток в поезде тряслась. Вроде и не слишком трудно, а о душе мечтаешь. И о нормальной одежде.
Темные джинсы и удобная фланелевая кофта с глубоким вырезом вдруг показались слишком мятыми и неброским. Надо было платье брать. У нее есть, льняное такое, вроде простенькое, а по фигуре сидит — закачаешься. Посмотрела бы она тогда на этого медведя!
Любава схватилась за висевшие на спинке стула вещи. Глупости! Зачем оно в лесу, и кого тут очаровывать? Комаров? Но желание надеть сарафан и пройтись перед носом у медведя никак не хотело пропадать. Напасть какая-то!
Сердито одернув кофту, Любава поправила сбившийся амулет и, подумав спрятала его под ворот. Не сильно прикрывает, но пойдет. Не нужны ей ещё и замечания по поводу украшения.
Собрав вещи в чемодан, решительно зашагала к выходу, но у самого порога вся храбрость вдруг исчезла.
Данияр стоял у машины — обычного уазика, похожего на военный, только очень ухоженный, и как будто из новых моделей. Но это ладно. На задних сиденьях виднелось что-то непонятное.
Любава облизнула пересохшие губы. Значит, ехать ей на переднем. Бок о бок с мужчиной.
Негнущимися руками толкнула дверь. Подумаешь, переднее сиденье. С Владимиром только так и ездила. От мелькнувших воспоминаний вдоль позвоночника холодком протянуло. Он сейчас в Москве, ее прикрывает, а она тут девичьи охи-ахи развела.
Из дома практически выскочила. И прямым ходом отправилась к ожидавшим ее мужчинам.
— Быстрая ты, — похвалил дядьСтас.
А медведь хоть бы бровью повел. Застыл, облокотившись на крыло машины, и смотрел в сторону уходившей в лес дороги. А свою пасажирку словно не заметил вовсе!
— Спасибо,
И что не лез в душу. Ещё в телефонном разговоре Любава, путаясь в словах, объяснила причину и почему едет одна. К счастью, подробностей из нее выуживать никто не собирался.
— Будет тебе, — махнул рукой мужчина. — Через две недели, говоришь, поезд… да знаю. Должен быть. Ну, не опоздай, они тут теперь через пень колоду ходят.
Любава кивнула. Да, эта ветка едва дышит. Как ещё не закрыли? Смысла в ней никакого.
Медведь отлип от созерцания леса и молча пошел к водительскому месту. Хоть бы помог! Но нет, забирайся, девушка, как знаешь, и чемодан свой приставай куда угодно… Ну и ладно, не очень-то и хотелось.
Заднее сиденье действительно оказалось завалено. Коряги какие-то, деревяшки разные. Зачем? Но спрашивать Любава не собиралась. Просто умостила чемодан рядом, надеясь, что его не завалит ветками и прочим мусором.
На переднем сиденье устроилась с самым независимым видом. Пытаясь не обращать внимания на застывшую рядом громадину, потянулась за ремнем.
От неловкого движения из-под ворота выскользнул кулон.
— Что это?! — рявкнули над ухом.
От испуга Любава чуть из машины не выскочила.
— Зачем так орать? — возмутилась, скорее пряча кулон под кофту — отнимут еще! — Ослеп… ослепли, что ли? Украшение. Мое украшение!
И посмотрела с вызовом. Ой, зря! По сердцу как ножом полоснуло — да у него глаза светятся! Да, нет… Нет же — показалось. Просто луч солнца упал так, что светло-карий цвет превратился в расплавленный янтарь.
— Твое украшение? — прищурился медведь.
А ресницы какие пушистые! Любава поспешно отвернулась.
— Да, мое. Мне его папа дал.
Воцарившаяся тишина не принесла облегчения. По коже ровным строем шагали мурашки, а в ушах до сих пор грохотал натурально животный рык. Какая вша этого ненормального укусила? Кулонов не видел? Самый обычный. Можно сказать — грубый. Без особенных деталей.
Но все равно любимый.
Не выдержав, Любава сжала спрятанное под кофтой соковище. И сразу полегчало. Вот просто до головокружения. Теплее стало на сердце, радостней. Ничего. Довезут ее куда надо, а там две недели быстро пролетят. Заодно с тетей познакомится, с двоюродными своими братом и сестрой. Мама мало про них рассказывала. Родители вообще про прошлое почти не вспоминали. А Любава не спрашивала. Значит, пришло время наверстать упущенное.
Машину трясло на ухабах, а лес становился все гуще. А Любава с интересом разглядывала все вокруг, пытаясь не обращать внимания на молчаливого мужика по соседству.
Красиво тут! Прямо-таки сказочно. Деревья один к одному толстые и крепкие — не обхватить руками. О-о-о, а это что, грибы? Как много! Любава проводила жадным взглядом яркие пятна лисичек на мху. Вот бы собрать… Но машина мчала вперед. И водитель за всю дорогу не проронил ни звука.
Любава косилась на сжимавшие руль пальцы и не решалась поднять взгляд выше. Не хватало ей новой порции криков. О, боги… А выглядел нормальным. Пока рот не раскрыл. Пытаясь успокоиться, она провела по мордочке медведя пальцем.