Единственная. Твоя
Шрифт:
Любава тихонько вздохнула. Да плевать на больную ногу! В груди пекло до тихой паники.
Хорошо, что Владимир озаботился ей сотовый достать. Любава отнекивалась — ну его, такую дорогую вещь при себе хранить, но мужчина настоял. А толку? Связи нет… На станции еще худо бедно тянуло, а здесь глухо как в танке.
— Мне бы … ой!..
— Не дёргайся, — строго оборвала Рада, и опять взялась за пинцет. Рядом блестел медицинский лоток для инструмента. Лес лесом, а диплом старушка не зря получала. Сейчас перед
— …позвонить, — закончила Любава. — А связь не ловит…
Рада пожевала сухими губами
— Так не в городе живем — в лесу. Правда, недалеко часть военная стояла. Верстах в двадцати. До развала копошились там чего-то, ракеты прятали. А теперь заброшена уже… Но вышка там имеется. Кое-где ловит маленько. Надо к прогалине сходить. Должно сработать.
— Покажете?
— Покажу, но завтра. И не спорь. Ты хоть немного, а все-таки ногу повредила, сейчас ее лучше не нагружать.
Вот же! Любава недовольство поморщилась и опять прижалась губами к кулону.
— Мне уже почти не больно, — проворчала, но больше для себя.
Ужасно не хотелось терять день, а в итоге придется сидеть дома. И что ей делать?
Любава нахмурилась, прикидывая план действий… И вдруг как молнией озарило. Старые альбомы! Вчера так и не добралась!
— Ты чего на лавке пляшешь? — опять прикрикнула Рада. — Мне потом тебе ногу резать мало радости.
— Нет, я… Тут фото должны быть. ДядьСтас говорил. Только где?
С сомнением оглядела комнату. Вчерашняя встреча с медведем выбила из колеи, потом уборка до вечера, после которой ее натурально выключило. А теперь будто в голове щелкнуло.
Но шкаф оказался пуст, да и на полках ничего. Может, родители все увезли? Или отдали на хранение?
— Хм, — задумчиво огляделась Рада. Прошептала что-то, амулеты тронула, и вдруг как выдаст: — А на чердаке смотрела?
Любава даже зажмурилась. Вот балда! Разбежаться бы да треснуться головой о стену — все равно мозгов нет. Чердак! Ну, конечно!
— Совсем про него забыла, — призналась честно, — ни одной мысли не было.
— Мыслей не было, потому что не время.
Голос старушки звучал глухо и подозрительно задумчиво. Но Любаву сейчас интересовал только чердак. А вот тот лючок в углу комнаты — он, наверное, не зря …
После ее быстрой вылазки на чердак, Любава сидела в обнимку с одним-единственным альбомом.
Тонкий, едва ли в палец толщиной, но такой драгоценный! И утренняя встреча, чтоб ей пусто было, разом потускнела и отошла на задний план.
— У родителей почти не было фотографий, — призналась сидевшей рядом Раде. — И писем они никому не писали. Только иногда мама звонила сестре. Очень редко, а та присылала открытки.
Старушка тихонько хмыкнула
— Ну так открывай.
И
— Это уж ты сама, — верно поняла Рада. — А я, пожалуй…
— Нет, останетесь! Давайте сначала фото посмотрим…
И они начали смотреть. А вокруг строились и набирали силу картины прошлого. Длинноволосая красавица в камуфляжном костюме и с охапкой цветов. А рядом точно в такой же одежде парень, только у него ружье через плечо висит. Оба улыбаются. Счастливые и молодые.
— Твой отец переехал сюда в семнадцать, он сирота был.
Последнее Любава знала. А о первом папа не упоминал.
— Мама рассказывала, что они в колледже познакомились…
— Да, они в одной группе учились. Вот первый курс их и свёл, ну а потом Данила сюда за любимой отправился. Его ничего и не держало.
Карточки мелькали одна за одной. Родители в городе, у ручья, в доме. Всюду вдвоем или с незнакомыми ей людьми. Почти незнакомыми.
— Мамина сестра!
Тетю Любава сразу узнала. Две девушки в обнимку, и обе с одинаковыми улыбками и глазами.
— Старшая, да.
— Ой, а это…
— Ночь на Купалу. Для всех нас большой праздник. И для твоих родителей особенно. В эту ночь обычно и просят благословения пары.
Любава с интересом разглядывала людей в славянских одеждах. Так странно. Родители никогда не навязывали ей во что верить и как одеваться. Мама, правда, читала русские сказки в основном, а отец часто брал в лес, но чтобы воспитывать в определенном ключе — нет, такого не было. Наоборот, родители часто повторяли, что у каждого свой путь. Главное — оставаться человеком. Не только для других людей, но и природы.
— Они поженились в восемнадцать, я знаю.
— А через год и дитя сделали, — хмыкнула Рада
Любава смущённо улыбнулась и вновь перевернула страницу.
— Ох, — только и смогла выдохнуть.
Фото было случайным. В движении, как говорят. Папа протягивал руку маме, а за родителями стоял молодой Данияр. И Любава тоже была тут. В животе у мамы.
Внутри опять заворочалась тяжесть. Сколько между ними лет разницы? Это даже не подросток, а юноша! Высокий, широкоплечий. А какая улыбка! Легкая, будто облачко. Так и греет, но в груди почему-то больно.
И это их совместное фото будоражит странные ощущения. А в них яркими нотками сквозила грусть.
— Помню это фото. Данияр твоим родителям с переездом помогал. Ему уж пятнадцатый год шел…
О, боги! Так ему сейчас тридцать шесть! Да она перед ним соплюха малолетняя!
— А женился он…
— Зря.
Любава чуть не поперхнулась. Ничего себе заявка! Вроде бы про их отношения женщина говорить не собиралась. Или передумала?
А Рада повертела в морщинистых пальцах щипцы и бросила обратно в лоток.