Единственная
Шрифт:
– Что это? – перехватив руку Кристины, спросил телепат.
– В смысле? – не поняла она, нехотя отстраняясь. – Ой! А что это? – произнесла шепотом.
– Это я тебя спрашиваю, – нахмурился Эл, по-прежнему не отпуская ее ладонь, на которой появилась серая метка, похожая на те, что бывают у неинициированных псиоников.
– У меня, как у Евы, теперь откроется второй дар? – предположила она.
– Не думаю. – Парень взглянул на Ника, тот пожал плечами, затем перевел взгляд на Аллегро Ллотом и прикрыл глаза. Минут через пять напряженного молчания, он снова посмотрел на Крис и сказал: – Рабская метка, серьезно? Как
– Рабская… что?! – Сестра выглядела растерянной. – Да не может такого быть! Мы же просто побратались, – пробормотала она, что-то вспоминая. – Я ему сейчас… – Крис дернулась, намереваясь высказать вероломному Санте все, что о нем думает, но Элрой ее вовремя поймал и притянул обратно к себе. – Не вздумай, мелкая, – сказал предупреждающе.
– А давай ты будешь прежним Элом – любителем авантюр и подколок. А нотации мне и брат с Джетом почитают, – выпалила она в раздражении. Не на телепата, наверное, злилась, хотя досталось именно ему. Впрочем, Ника тоже зацепило, хотя он благоразумно отмалчивался. – И папа еще. Кстати, где папа?
Мы с братом переглянулись.
Стоит ли сейчас посвящать ее в историю нашего рождения?
ГЛАВА 8
Кристина
Спать не хотелось совершенно, хотя была уже глубокая ночь. Да и до снов ли теперь, когда голова пухнет от обилия информации, одну часть которой охота поскорее забыть, а другую – и вовсе не знать.
На низком столике лежала недоеденная пицца – Эл выполнил обещание и, невзирая на позднее время, организовал нам с сестрой вкусный праздничный ужин. Правда, пиво зажал, заявив, что без присмотра взрослых мне сегодня лучше не злоупотреблять алкоголем.
Взрослых, ха! Да я сама уже взрослая. Теперь официально.
Вместо пива, старшекурсник принес разные виды энергетиков, соков и лимонадов. Бутылок десять на выбор. А мы с сестрой так ничего толком и не попробовали, предпочитая разнообразию покупных напитков обычный домашний чай… с офигительно вкусной пиццей. Только очень уж большой.
Вся она в нас так и не влезла, несмотря на помощь Каськи. Мы даже свечку воткнули в это произведение кулинарного искусства. Зажгли и задули: вместе, как всегда. Мы же не просто близнецы, как выяснилось, а, вообще, один человек. Я – ее клон. Клон, укуси меня мантикора!
Миры обетованные! Как это все переварить-то?
Оказалось, что мы с сестрой – результат грандиозного эксперимента нашей мегаамбициозной мамаши, замахнувшейся на главную цель наблюдателей – создание новых тел для их покойных собратьев. Вернее, спящих, если души в анабиозе подходят под это определение. Мы с Евой должны были стать первыми в своем роде супер-пупер-существами. Одна – чистокровный человек с возможностью обладания несколькими пси-способностями, вторая – инопланетянка в человеческом теле.
И поначалу у мамы все даже получалось – один из клонов (тот, который я), действительно, зажил собственной жизнью, после чего был отключен от приборов. Но позже выяснилось, что кристаллы с душами иоширцев, участвующие в эксперименте, по-прежнему полны, а чья бестелесная сущность облюбовала автономное тельце – неизвестно. Так на свет и появилась я.
Горжусь собой любимой!
И тут умудрилась отличиться,
Именно ученой дамой эта женщина и была. Она относилась к дочерям, как к подопытным кроликам, в то время как маму нам заменяла ее голографическая копия. Пока все шло по плану – госпожа Ландау нами занималась: таская по бесконечным медосмотрам, где нам делали кучу разных инъекций (теперь, кстати, ясно, откуда у меня фобии), а стоило эксперименту провалиться – и все, интерес пропал.
Такие вот высокие родительские чувства!
Через пару лет при взрыве в лаборатории мать погибла, а папа закрыл эксперимент, подтер все следы и забрал нас домой, где и растил, как обычных детей, а не сверхчеловеков. Клонов уничтожать не стал, опасаясь за наше шаткое здоровье – в детстве мы много болели, особенно Ева, что неудивительно, учитывая то, чем были наполнены первые годы нашей жизни. Так что донорские органы вполне могли понадобиться, но, к счастью, не понадобились.
А потом все как-то забылось. В медицинских капсулах запечатанной лаборатории продолжали расти тела-пустышки, как две капли похожие на нас с сестрой. Наверное, они бы там и состарились, не взорвись это секретное место повторно. Часть клонов была уничтожена, как и часть приборов, но некоторые наши копии по-прежнему функционировали. Одной из них меня и подменили, устроив пожар в автошколе.
Кто? Как? Почему? И зачем так было заморачиваться?
А черт его знает!
Едва из одной передряги с сестрой выбрались – и вуаля! – мы снова кому-то нужны позарез. Теперь хотя бы понятно – почему. Мы же эти… как их там… супер-пупер-существа, пусть и не совсем удачные.
М-да. Попадалово!
Было часа два ночи с субботы на воскресенье. Гаджет Евы распух из-за сообщений от ребят, которых обнадежил Кай, сказав, что я не погибла, а потерялась, мой же мобильный… да хрен знает, где он. Там же, по-видимому, где одежда, обувь и Йорик номер два.
Как эти первобытные дикари умудрились содрать его с моего пальца без «волшебного» слова? А кто отправил меня в обморок настолько мощным внушением, что даже Эла зацепило? Он ведь опытный телепат – ментальные блоки у него на автомате ставятся. Ну и главное – откуда у герангов земная техника?
Вопросов было столько, что мне никак не удавалось сосредоточиться на моем неестественном происхождении. Или я просто не желала об этом думать, потому и забивала голову всем чем угодно.
В комнате царил полумрак, за окном моросил дождь, а на душе скребли кошки. Эйфория от фантастического спасения, ускоренного лечения и знакомства с обаятельным засранцем, сменилась тревожностью и подавленным состоянием. Судя по симптомам, я впервые в жизни балансировала на грани депрессии. Никогда такого не было, а тут нате вам – случилось!
Нормальный такой подарочек на день рождения! Спасибо, мама, папа, Ллот… чтоб вам всем икалось! Ну, кроме мамы, конечно. Она, к сожалению, мертва.
Вспоминая о той, кто меня, как выяснилось, не рожала, я невольно поймала себя на мысли, что ничего не чувствую, кроме обиды и злости. Я и раньше по ней мало тосковала, в отличие от сестры, сейчас же совсем как отрезало. Для меня она окончательно и бесповоротно стала не матерью, а ученым, пусть и подарившим мне жизнь. Холодным, расчетливым ученым, одержимым идеей создать живое вместилище для инопланетной души.