Единственная

Никольская Ева

В следующее мгновение я оказалась у него на коленях. Сердце яростно взбрыкнуло, мир перевернулся, а очертания кухни размылись и канули в темноту, потому что веки опустились сами собой.

Руки Аллегро скользили по моим плечам, спине и бедрам, жадно гладили, прижимая меня к твердому мужскому телу… даже вжимая в него! А губы – такие упругие и в то же время нежные – целовали так, что не только все мысли скопом вылетели из головы, но и не осталось никаких сил для сопротивления.

Где-то на краю сознания билось в конвульсиях трусливое понимание, что дома мы не

одни, но и оно растворилось в лавине чувств, захлестнувших нас обоих. Я просто растворилась в этом мужчине, окончательно забыв, где нахожусь и кем являюсь.

– Кхм-кхм! – покашливание сестры было совсем неделикатным. – Я, конечно, извиняюсь, но мне очень-очень надо спросить, – дождавшись, когда я вернусь в реальность, проговорила Крис.

Не зная, куда деться от стыда, я дернулась в попытке вскочить и отбежать подальше от иоширца (желательно на другую планету, чтоб наверняка), но он стиснул меня еще крепче, пресекся маневр. Затем медленно поцеловал в висок, будто подтверждая, что отныне мы точно вместе, и, посмотрев на Кристину, спокойно произнес:

– Слушаю.

Спокойно и убийственно, как по мне.

Однако сестричку мою таким тоном и взглядом фиг напугаешь. Особенно когда у нее вопрос жизни и смерти.

Во всяком случае, именно так она сказала.

Кристина

Сестру трясло. Натурально так. Руки дрожали, пытаясь удержать стакан. И это с водой! Как она чай-то пить собирается, который я ей готовлю?

Заболела вроде бы я, а больной выглядела Ева. Больной и странной. То, пытаясь избавиться от озноба, сестра куталась в плед, который я ей принесла, то зависала, будто компьютерная программа, глядя в одну точку.

Или она букеты изучала? Наверное, их. Особенно тот, который с белыми розами. Периодически Ева касалась собственных губ, явно вспоминая поцелуй, и заливалась румянцем под цвет алого букета. Главное, чтобы не начала мимикрировать под бордовый!

Миры обетованные! Что за фигня-то происходит?

Подумаешь, поцеловал ее мой учитель. Не первый же поцелуй в ее жизни и уж точно не последний. С чего так нервничать?

Это мне впору бегать по потолку и в панике рвать на себе волосы, если то, что он сказал, действительно, подтвердится. А я, наоборот, спокойна, как слон. Да и как волноваться о себе, когда с сестрой непонятки?

– Может, господин Рэйн – вампир? – высказала предположение я, сочувственно глядя на Еву. – Ты сама говорила, что он живет в «морозильнике». Да и руки у него вечно ледяные. Он, часом, тепло твоего тела не похитил? Что-то тебя после его объятий знобит, как в лихорадке.

– Нет. – Сестра замотала головой.

– Не знобит или не вампир? – прицепилась я, надеясь вывести ее на разговор, а то это молчаливое зависание меня напрягало.

– Я просто замерзла, – выдавила улыбку Ева, фокусируя взгляд на мне, а не на неизвестной точке в пространстве. – Чай уже готов?

– И почему же ты замерзла, если в квартире тепло? – не унималась я.

– Потому что… потому… – Оправдание у нее упорно

не придумывалось, а пальцы сами тянулись к припухшим губам. – Черт! Ты права – это нервное. Я никак не могу успокоиться, – наконец, признала она то, что я и так видела. – Все было слишком… невероятно. До сих пор не верится. Я ведь сама его спровоцировала. Стыдно…

– Эй! – со звоном опустив чашку на стол, рявкнула я. – Что еще за «стыдно»? Кого ты там стыдишься? Мужчину, которого любишь, и который, как ты сама сказала, любит тебя? А чем, по-твоему, парочки занимаются? Держатся за ручки и беседуют о высоких материях? Стыдно ей! – фыркнула я. – На вот… чай с лимоном выпей. Осторожней только, не обожгись – он горячий.

– Спасибо, – улыбнулась сестренка, подняв на меня глаза. – И за то, что остановила нас, тоже большое спасибо.

– Во-первых, ты уже благодарила, – напомнила я, наливая и себе чаю тоже. – Во-вторых, у меня шкурный интерес был.

Был, не без этого. Еще какой! Но за сестру я, правда, испугалась, когда увидела, насколько горячим было их ночное общение.

Зря, наверное. Господин Рэйн – не юнец, неспособный сдерживать свои порывы. Остановился бы и сам. А теперь за то, что вмешалась, мне придется расплачиваться. Судя по холодному… даже ледяному тону и мрачной физиономии, на уроке завтра дорогой наставник три шкуры с меня спустит. И так раз пять.

– Ой, Крис! – всполошилась сестра, окончательно возвращаясь в реальность из страны самокопаний. – Меня так потрясло произошедшее между мной и Аллегро, что я совсем забыла о тебе. Прости эгоистку!

– Главное, что вовремя вспомнила, – проворчала я, доставая из холодильника остатки праздничного торта. – Будешь? – предложила ей. – Сладенькое успокаивает. Тебе точно не повредит.

– Тебе тоже, – вздохнула Ева, и теперь уже она посмотрела на меня с сочувствием.

Осталось еще обняться и друг друга пожалеть – смех, да и только!

– Именно. – Сев за стол, я отправила кусочек десерта в рот и, довольно зажмурившись, облизнулась. – Или ты думала, что я достала торт, чтобы им полюбоваться? – Открыв глаза, хитро взглянула на сестру. – Ешь давай, а то ничего не останется. Знаешь ведь мои аппетиты.

– Сама ешь.

– Ну, начинается… – протянула я и собственноручно положила один из трех последних кусков на ее тарелку. – Ешь, сказала! Хватит тут дрожать и страдать. А то завтра выкачу претензию господину Рэйну за замораживание моей сестры, – пригрозила шутливо. – Ты точно в порядке? – уточнила, перестав улыбаться.

– В полном, – с готовностью кивнула Ева. Она на самом деле выглядела лучше, и кружка, зажатая в ее ладонях, ходуном, как недавно стакан, не ходила. – А ты?

– А я… думу думаю.

И подумать, действительно, было над чем.

Я успела провалиться в сон, наевшись таблеток, прежде чем меня разбудили. Не Ева с господином Рэйном, и даже не Кася, перекочевавшая из спальни сестры в мою, чтобы лечь рядом и греть мне живот. Это была мысль, которая вспыхнула, как сигнальная ракета, в мозгу, став недостающим пазлом в картине наших с Элроем отношений.