Единственная
Шрифт:
— А как же я поеду дальше?
— Только вместе со мной.
— Это интересно…
— Я никогда и ничего зря не предлагаю!
— А твои обязательства, твоя игра?
— В декабре в Лос-Анджелесе. И я обязательно возьму тебя на этот турнир.
Слоун не поняла.
— Да-да, черт побери, я непременно так сделаю.
— Мне нужно что-то сказать по этому поводу?
Джордан отрицательно покачал головой.
— Можешь ничего не говорить, я не обижусь.
— Нет, я все же скажу… Вернее, спрошу.
— Кое в чем ты права, конечно: туфли обязательны, особенно когда хочется пойти в приличный ресторан.
— Ты невозможен! — рассмеялась Слоун. — Я сейчас мигом, не волнуйся.
— В твоем распоряжении одна минута! — крикнул Джордан, когда дверь в ванную закрылась за Слоун. — Если ты задержишься хоть чуть-чуть, я пойду на поиски!
…Слоун сидела теперь на кровати, вокруг талии — простыня. Джордан лежал рядом и водил пальцами по ее обнаженной спине.
— Ты знаешь, дорогая, ты натерла себе спину о ковер.
— В этом что-то особенное?
— Начинается! Скажи: ты хочешь, чтобы я поцеловал это место, — и тогда оно сразу заживет.
— Ты уверен, что это поможет?
— Совершенно уверен, иначе бы не предлагал!
Джордан привстал и, опираясь на локоть, нежно прикоснулся к спине Слоун.
— Ну как?
— М-м-м-м… да, вроде бы проходит…
Губы Джордана передвинулись ближе к плечам.
— А сейчас?
— Определенно чувствую себя лучше.
— А здесь?
— О, Джордан…
Джордан сел позади Слоун, обхватил ее сзади руками. Его длинные руки добрались до ее грудей и стали медленно и осторожно их поглаживать.
— Ты веришь, что мои руки оказывают лечебное воздействие, дорогая?
— Конечно, мой милый.
— Тебе вообще не надо со мной спорить ни-ко-гда. — Джордан обнял Слоун, как маленького ребенка, положил ее поперек постели и продолжал целовать, целовать, целовать, постепенно возбуждаясь.
Книга вторая
ЧЕРВЫ
Нью-Йорк, октябрь 1986
— Мам, а Джордан по-настоящему в тебя влюбился?
Слоун внимательно посмотрела на сына. Вот хитрец! Джордан пошел в гостиницу за вещами, и Тревис не преминул воспользоваться возможностью выяснить у матери то, что его волновало.
Он уселся на высокий стул у стойки бара и, в свою очередь, внимательно изучал Слоун, готовившую себе коктейль.
— Ну так как?
— Не знаю. — Ответ Слоун был вполне честным. К тому же она не хотела обсуждать, как относится к ней Джордан, — ни с Тревисом, ни с кем-либо еще.
— Не знаешь, мама, или очень хорошо скрываешь? — недоверчиво протянул Тревис.
Слоун только подивилась глубокомыслию сына.
—
— Мама, ты никак не можешь привыкнуть к мысли, что я не вчера родился.
Слоун подавила короткий смешок.
— Я-то, представь себе, знаю, когда ты родился. Ты помнишь, я была от тебя тогда недалеко.
— А, понятно, ты хочешь сменить тему разговора. У тебя ничего не выйдет. Я ведь вижу, какими глазами вы смотрите друг на друга, как ходите — чуть ли не за ручку. И потом — он повсюду таскается за нами!
— Тревис, ты говоришь так, словно раскрыл величайшую тайну. Но тайны не существует!
— Пусть, но ты никому еще не позволяла так долго находиться с нами — с тобой и со мной…
— Тревис, позже ты узнаешь, что Фрейд в таких случаях…
— Кто такой этот твой Фрейд? — Тревис переменился в лице, услышав еще одну мужскую фамилию.
— Фрейд — известный ученый… да ладно, я тебе потом как-нибудь про него расскажу… Так вот, Джордан не таскается за нами повсюду, как тебе показалось. Он живет в Массачусетсе и с нами пробудет недолго.
— А, все понятно. Значит, у вас только секс…
На мгновение Слоун потеряла дар речи.
— Что ты сказал, я не вполне поняла?..
— Ну, я сказал, что вы только спите друг с другом.
Слоун почувствовала, как краска заливает ей лицо, и поспешила отвернуться. Ей никогда еще не приходило в голову, что у сына может сложиться свое мнение об ее отношениях с мужчинами. С тем же Джорданом, к примеру. Они вернулись из турне две недели назад, и само собой вышло так, что он остался с ней, хотя вопрос об этом специально не обсуждался. Они знали, что должны быть вместе, — и были вместе.
— Мама! — Тревис прервал эти размышления матери.
— А?
— Я хотел тебе сказать, что буду рад, если у тебя все получится с этим Джорданом. — И Тревис соскочил с табурета.
— Дорогая моя, а что ты скажешь вот об этом предмете?
Слоун отрицательно покачала головой.
— Слишком большой. Мне кажется, он будет меня стеснять.
Ювелирный магазин — один из многочисленных на Пятой авеню — ослепил их россыпью, горами драгоценностей. Вокруг Джордана и Слоун бурлила субботняя толпа покупателей, нагруженных свертками и пакетами.
— А Вот этот, смотри… — Джордан показал на огромный солитер.
— Великолепный, ничего не скажешь, но я не носила и не ношу бриллиантов. Не могу представить себя в бриллиантах! Я их не люблю.
«Какая скромница», — хмыкнул про себя Джордан, вслух же сказал:
— Что-то я пока не встречал женщин, которые не любят бриллиантов.
— Ничего не знаю о других, но у меня их никогда не было и… и… не будет! — вызывающе заявила Слоун и засунула руки в карманы серого пиджака.