Единственный, любимый… чужой!
Шрифт:
– Ах ты, бедная моя трубадурочка, посмотри, как исхудала фигурочка! – цитировала сестра песенку из известного мультфильма, жалостливо глядя на меня. Но ничем не могла помочь. А я действительно похудела…
Конечно, мы переписывались. Тогда еще не было компьютеров и электронной почты. Мы писали друг другу обычные бумажные письма. Он – на мой домашний адрес, а я… я отправляла свои послания в Тверь «до востребования», Андрей получал их непосредственно в почтовом отделении. Хотя свой домашний адрес от меня почему-то не скрывал.
Но зачем же все-таки дал свой адрес?.. Только спустя годы, в свете последующих событий, я могу предположить: наверное, он допускал, что я
Андрей был для меня абсолютным идеалом. А чтобы я поверила в серьезность его намерений, однажды он даже пригласил меня в гости – к родителям. Но об этом позже.
Я считала дни до нашей встречи в ноябре. Наконец он сообщил конкретную дату, когда приедет. Мы созвонились и условились, в котором часу встретимся на вокзале, чтобы поехать в мой подмосковный город. Я договорилась с тётушкой, у которой была свободная квартира (сама она жила в Москве у мужа), что она даст нам приют на пару дней. Показывать Андрея маме и сыну я была все-таки не готова. Не помню уже, почему мы тогда не остановились у сестры. А может быть, мне просто хотелось, чтобы он побывал в моем городе – и на улицах, родных для меня с детства, остались его следы…
И настал этот день. Я прибыла на вокзал заранее – вдруг Андрей приедет пораньше? Для меня, всегда и везде опаздывавшей, это было подвигом. Стоя на перроне, я напряженно вглядывалась в толпу, выходящую из подземного перехода. Мне и верилось, и не верилось, что вот сейчас я увижу Его! Наверху, под крышей вокзала, большие часы отсчитывали минуты до нашей встречи.
Ноябрь – это уже почти зима, было довольно холодно, подморозило. Но я не чувствовала холода – меня грела мысль о скорой встрече с любимым. Так прошли первые полчаса. Но я пока не волновалась. Мало ли что могло случиться, когда человек едет издалека. Тут трудно точно рассчитать время.
Я заранее оправдывала его за опоздание и решила, что дождусь, несмотря ни на что.
На часах неустанно бегала секундная стрелка, секунды складывались в минуты… Вот прошло еще пятнадцать минут… и еще полчаса… Одна за другой уходили электрички, на которых мы могли бы уехать. Билеты я уже купила. Переступая с ноги на ногу, я представляла, как он сейчас выйдет из перехода, и я окажусь в его объятьях!..
Начали мерзнуть руки. Я будто застыла в ожидании… Меня обтекала со всех сторон вокзальная суета, а я ничего вокруг не замечала – взгляд был прикован к переходу. И не заметила, как прошло уже больше часа от назначенного времени. Периодически звучали сообщения об отправлении очередной электрички. Нет, он не может не приехать! Нет! Я не уйду. Дождусь.
Конечно, будь тогда мобильные телефоны, всё было бы проще. Но их еще не было. Стояли только стационарные, в квартирах и офисах, да телефоны-автоматы на улицах.
Я продрогла настолько, что не чувствовала ни рук, ни ног. Просто стояла на месте, потому что двигаться уже не могла – казалось, я вся заледенела. Полтора часа я стою на перроне. И не ухожу. Чего я жду? Андрей уже не приедет. Это ясно. Но я упрямо продолжала стоять.
И почти не заметила, когда около меня кто-то остановился. Подняла голову. Он. Взял меня за руки.
Я не в состоянии была вымолвить ни слова, всё происходило как во сне.
– Ты меня дождалась! Я уже думал, что не дождешься! Поезд опоздал, а потом мне нужно было еще заехать к родителям…
Он
Наконец я смогла разлепить губы:
– Не знаю, почему я не ушла…
Он нежно обнял меня, прижал к себе – такому теплому и родному. Я стала понемногу согреваться. Всю дорогу мы сидели, обнявшись, он что-то тихо говорил мне, а я положила голову ему на плечо и ни о чем не думала, постепенно оттаивая.
Впереди было два счастливых дня. Целиком наших.
Но все хорошее заканчивается. За светлой полосой приходит темная.
Близились новогодние праздники. Мне позвонил из Риги Николай, звал к себе. А я не могла даже представить, что буду встречать Новый год с кем-то другим. Мне было тошно от одной мысли об этом!
– А кто это – Николай? – удивилась Люба. – Это еще одна история?
– Ну да, только совсем небольшая. Расскажу о ней чуть попозже.
А те новогодние праздники, встреча 1985-го года, прошли для меня в тоске и печали. Правда, мы с сестрой затесались в какую-то компанию малознакомых для меня людей, ее коллег по работе. Людмила уговорила меня приехать, чтобы я не грустила одна. Но я все равно чувствовала себя одинокой на этом празднике жизни и скучала… Однако потом обнаружилось, что в квартире стояло пианино – и мы с сестрой спели. У нас был слаженный и отработанный годами дуэт, мы всегда с успехом «давали концерты» и на домашних праздниках, и в гостях… Конечно, успех и здесь был неизбежен. Нас просили спеть еще и еще… Потом, когда все начали расходиться по домам, двое молодых людей вызвались нас проводить. Люда взглянула на меня – я пожала плечами. Мы с сестрой были очень похожи, нас считали красавицами, и эта «красота в квадрате» никогда не оставалась незамеченной в любой компании. И уж особенно – после нашего вокального дуэта.
Ребята проводили нас до метро, но дать им свой телефон мы категорически отказались. Меня вообще никто не интересовал, да и Люду тоже.
Удивительно, но все знаковые жизненные события происходили у нас с сестрой почти одновременно и с похожими последствиями. После развода мы обе недолго были «в поиске», но, увы, обе влюбились в женатых…
Да-да, у моей сестры как раз в то же время случился роман с одним художником-оформителем из нашего города. И она тоже встречала Новый год без него. Но все-таки у нее ситуация была более обнадеживающая – он никуда далеко не уезжал, и они могли встречаться в любое время. Евгений – так звали художника – работал при городском Доме культуры и часто засиживался допоздна в своей просторной мастерской, иногда и оставался там ночевать, обустроив себе спаленку, и не очень-то беспокоился по поводу своей жены: видимо, она привыкла к его свободному времяпрепровождению, что уж он ей говорил, не знаю… Людмила приезжала к нему, да и он был частым гостем у нее в Москве.
Тем не менее сестра, так же, как и я, страдала от того, что не могла стать единственной для своего возлюбленного. Одной из любимых ее песен был очень популярный в то время шлягер «Миллион алых роз», который начинался словами: «Жил был художник один…» Это была их с Женей «отрядная песня», он часто дарил ей алые розы… Но с женой, похоже, он разводиться не спешил.
Свою сердечную тоску сестра изливала в стихах, которые рождались у нее в этот период под знаком несчастливой любви. Стихи были хорошие, в духе Марины Цветаевой. И я всем сердцем воспринимала их, они были как будто и про меня тоже.