Единственный метод
Шрифт:
К сожалению, при составлении очереди срочных дежурств на такие мелочи внимания не обращают.
Адочка Финкельмайер, «самый красивый биолог экспедиции», приветственно махнула рукой:
— Витюша, не торопитесь так!. Кстати — «глушилку» не забыли?
Виктор молча похлопал по нагрудному карману комбинезона.
— Ада Всеволодовна, почему машина наша? В прошлый раз ездили на обычной…
По правде говоря, гражданский вездеход был гораздо более приспособлен для полевого выезда научников.
— Витюша, это не мы, это Лес…
— А где наш Дон?
Он уже собрался сказать что-нибудь шутливое, чтобы еще раз увидеть улыбку девушки, но позади загремели тяжелые шаги. Адонг обожал подкованную обувь — подковка на каблуке, подковка на носке. В рукопашной такие детали и вправду могли бы неплохо помочь, только вот с кем драться здесь?
— Дон, вы уже проснулись?
Нериманов зевнул и потряс головой:
— Ай, абижаете, Ада Всеволодовна!
Акцент был, понятное дело, наигранный. Восемь лет обучения на всеземном-русском кому угодно поставят правильное произношение.
Виктор нырнул в люк, ухитрившись на этот раз не зацепиться стволом за край, и привычно занял полагающееся кресло — крайнее в ряду. Слышно было, как лязгнула крышка водительского люка.
— Все готовы? Внимание, закрываемся!
Массивная дверь быстро поползла вниз.
Доведись танкисту прежних веков прокатиться внутри этой боевой машины — он бы позеленел от зависти и умер. Просеке, по которой шла «мышка», было далеко до ровной поверхности нормального шоссе, но внутри корпуса тряска почти не ощущалась. Только изредка плавно покачивало, будто на волнах.
— … эта несчастная красноголовка задала нам задачу. Понимаете, Витя, содержание Н-токсина в листьях, похоже, меняется в зависимости от времени суток …
В голосе Адочки скользили виноватые интонации. Вероятно, зрелище сонной физиономии Киндинова пробуждало чувство раскаяния — хотя строго говоря, девушка была совершенно не виновата, что именно ему угораздило попасть в ночной выезд.
— Так что придется найти растение в его естественной среде, взять пробы — именно ночью — и сравнить с нашими оранжерейными. Если обнаружится серьезная разница, то… Ой!
Танк ощутимо тряхнуло — видимо, яма оказалось такой, что не помогла даже великолепная подвеска.
«Если обнаружится разница», — ехидно продолжил Киндинов, разумеется, не вслух, — «то придется организовывать плантацию уже не в оранжерее, а за периметром, прямо на планете. И вести сбор по ночам».
По обшивке хлестнули ветви — машина сошла с просеки, углубляясь в лес.
«А подобные мичуринские занятия невозможны без повального „глушения“ флоры, портативными игрушками не обойдешься. И без усиленной охраны — тоже. Правда, аборигены до сих пор не проявляли агрессии к пришельцам… ничего. Устроим здесь такой колхоз — глядишь, и проявят.»
Хлоп! Треск, оглушительный грохот,
— Вот это и называется повышением активности — слегка испуганно пояснила женщина.
— «Колокольчики» сжигаемы любопытством — меланхолично произнес кто-то.
— Адонг, задница, ты что, погубить нас задумал? Держись дороги!
— Какой-такой дороги? Нэт здесь никаких дорог… и вообще, как могу, так и веду, уважаемые! — голос водителя, отделенного от экипажа переборкой, доносился чуть глуховато.
Резкий удар — такой, что машина вздрогнула. Хруст и звон где-то впереди.
— Что-то случилось? — забеспокоился биолог-мужчина.
Если честно, Нериманову не нравился лес. А особенно — те странные создания, что здесь игриво именовали «колокольчиками»: черные, как смоль, деревья, напоминающие поставленные вверх раструбами саксофоны. Мрачный раструб шевелился, когда человек проходил мимо; и сколько бы Адонгу ни говорили, что это всего лишь рефлекс, он не спешил успокаиваться…
Эти деревья не так просты, как кажутся.
Поэтому когда огромный, размером с шестиэтажный дом, «колокольчик» вдруг метнулся вперед, водитель успел еще удовлетворенно подумать: так я и знал. Надо сообщить…
А потом пуленепробиваемое стекло брызнуло мелкой крошкой, и стало темно.
Ровный шелест гусениц исчез, сменившись каким-то странным хлюпаньем. По броне застучали ветки, что-то треснуло, что-то с грохотом обрушилось на крышу машины… «мышка» настойчиво пробивала дорогу сквозь джунгли.
Виктор озадаченно покрутил головой. Адонгу явно не пошло на пользу знакомство с лихачом-пилотом. Известно, с кем поведешься, от того и наберешься… Насколько ему было известно, к контрольной точке вела если и не дорога, то по крайней мере довольно хорошо утоптанная тропа. И потом, «болотная мышь» все же мышка, а не кабан. И Адонгу, раздолбаю, это должно быть известно…
Возможно, всему виной указания растяп-гражданских?
Собственно говоря, еще год назад Виктор и сам принадлежал к племени гражданских растяп. Но форма, оружие, а также то неуловимое нечто, заключающее в себе суть армии, меняет человека раз и навсегда.
Он поднял глаза — и мигом встряхнулся, прогоняя сонное равнодушие. На лицах биологов проступало то же, граничащее со страхом, удивление,
— Донг! — Адочка вытянула шею, пытаясь рассмотреть что-то в узком окошке, соединявшем салон и водительскую кабину. — Донг, ты что, решил нас убить? Куда мы едем?
Молчание. Динамик под потолком оставался нем.
Впрочем, тишиной это молчание назвать было бы трудно. Снаружи все сильнее слышался треск и грохот.
Танк шел напролом.
— Адонг! Это, в конце концов, не смешно… рядовой Нериманов, остановите машину!